Москва (1815-1818) - 1

Из-за туманов ночи мрачной
Восходит жизнь прошедших лет,
Облечена в полупрозрачный,
Полузадумчивый рассвет[1].

   Иван Алексеевич, по приезде в Москву, нанял вместе с братом своим сенатором Львом Алексеевичем большой дом в приходе Рождества в Путинках[2].

   Верхний этаж дома занял Иван Алексеевич. Внизу, в одной половине, поместился сенатор, в другой -- Луиза Ивановна с Сашей, Егором Ивановичем и женской прислугой. Хозяйство было общее. Иван Алексеевич выдавал деньги на расходы и принимал отчеты. Покупки делал и заведовал домашним хозяйством большею частию Карл Иванович Кало, камердинер сенатора, привезенный им из Пруссии, человек самый честный, самый добродушный. Он пользовался не только всеобщей любовью, но и уважением.

   Сверх домашнего хозяйства, Кало заведовал расходами и гардеробом Льва Алексеевича, присутствовал при его одеванье и раздеванье, варил и подавал ему утром кофе, готовил закуску, когда сенатор заезжал перед обедом домой, чтобы переменить платье или четверку лошадей. Кало встречал и провожал сенатора и до того был ему предан, что не решился жениться на любимой девушке, когда Лев Алексеевич на просьбу его о женитьбе отвечал, что женатого человека в услужении при себе держать не станет. Под наблюдением Кало состояла вся прислуга сенатора: одни убирали комнаты, другие были выездными. Последние полжизни не сходили с запяток экипажа.

   Сенатор был по характеру человек очень добрый, любивший рассеяние[3]. "Он провел всю жизнь, -- как говорил потом Александр, -- в мире, освещенном лампами, в мире официально-дипломатическом и придворно-служебном, не догадываясь, что есть другой мир, посерьезнее, несмотря даже на то, что все события 1789 и 1815 годов не только прошли подле, но зацепляясь за него. Граф Воронцов посылал его к лорду Гренвилю, чтоб узнать о том, что предпринимает генерал Бонапарт, оставивший египетскую армию[4]. Он был в Париже во время коронования Наполеона[5]. В 1811 году Наполеон велел его остановить и задержать в Касселе, где он был послом при "царе Ерёме" (Jérôme)[6], как выражался Иван Алексеевич в минуты досады. Словом, он был налицо при всех огромных происшествиях последнего времени, но как-то странно, не так, как следует. Пока дипломатические вопросы разрешались штыками и картечью -- он был посланником и заключил свою дипломатическую карьеру во время Венского конгресса". "Возвратившись в Россию, он был произведен в действительные камергеры в Москве, где не было двора; не зная законов и русского судопроизводства, он попал в сенат и сделан членом Опекунского совета, начальником Мариинской больницы и начальником Александровского института;[7] все должности исполнял с рвением и строптивостию, которые вредили, с честностью, которую никто не замечал". Утром он ехал в сенат, два раза в неделю -- в Опекунский совет, сверх института и больницы; обедал раза три в неделю в английском клубе. Вечером навещал тетку, княжну Анну Борисовну, сестер или являлся во французский спектакль, часто в средине пьесы, и уезжал, не дождавшись конца. Домой заезжал рассказать новость. Рассказывал с жаром; сам добродушно смеялся своему рассказу и чрезвычайно был доволен, когда смешил других или заинтересовывал брата Ивана.