Карповка - 3

   Первое лето, которое мы прожили в Карповке, было грозное. Почти каждый день перепадал дождь с громом и молнией. "Что это гремит? -- спрашивала я. -- Что это блестит?" -- "Илья-пророк ездит на огненной колеснице",-- отвечала мне, крестясь, Катерина Петровна; я удовлетворялась ее ответом и ожидала увидать когда-нибудь огненную колесницу, а между тем, сидя на своем столе, с наслаждением смотрела, как иногда, в первое утро после дождя, горничные и дворовые девушки отправлялись в лес за грибами. Запасаясь кто корзинкой, кто лукошком, кто старым решетом, они суетились у заднего крыльца, громко разговаривая, укладывали в лукошки хлеб и ржаные ватрушки, закидывали их себе на плечи и, подоткнувши за пояс подолы своих набойчатых платьев, босиком отправлялись в путь, затянувши песню. Я нетерпеливо ждала их возвращения и, едва только по вечерней заре доносились до меня их голоса, выбегала навстречу и осматривала лукошки; там всегда находила вязочки крупной, спелой земляники, розовой сластены, связанной с костяникой и черникой, букет цветов или венок, сплетенный по дороге. От частых дождей ягод и грибов был такой урожай, что даже мать моя, случалось, и отец вместе с нами отправлялись в бор за грибами.

   До леса нас везли в линейке, застегнутой с обеих сторон кожаными фартуками. За линейкой следовали телега с самоваром и закуской, а за ней другая -- для склада грибов. Прислуга, разного возраста, шла пешком, кто был попроворней, тот взмощался на заднюю телегу. Все трогались с места в полной тишине, -- но чем больше отдалялись от дома, тем живее становилась речь -- и затягивались песни. По пути подавали нам в линейку то замечательный красотою цветок, то горсть колосьев -- овса или ржи. "Это что? -- спрашивала я.-- Это как зовут?" И когда мне называли, всматривалась в форму растения и удерживала в памяти его народное название.

   В бору все рассыпались; только громкое, протяжное "ау" обозначало, что там не пусто.

   Линейку и телеги ставили на полянке, а поблизости в кустах и по опушке няньки водили за руки меня и Алешу, чтобы мы не забежали далеко.

   Глубокая тишина вокруг нас нарушалась то нашими детскими голосами, то фырканьем лошадей, жевавших свежую траву, и взмахами их хвостов, отгонявших слепней, то жужжала пчела, впиваясь в чашечку цветка, или жук, как бы сорвавшись с воздушной высоты, тяжело падал в душистую траву.

   От времени до времени то тот, то другой из наших являлся с полным лукошком грибов, ссыпал их в телегу и снова забирался в трущобу. Когда телега была полна, все, громко аукаясь, скликали друг друга, сходились на полянку, отдыхали, закусывали и отправлялись домой, украсивши линейку и телеги зелеными ветками.

   Нигде не приводилось мне видеть такого изобилия цветов, грибов и ягод, как в Карповке, особенно груздей и рыжиков. Всего этого натаскивалась такая пропасть, что не знали куда с ними и подеваться. Несмотря на то что заготовлялось впрок огромное количество варенья, соленья, моченья, наливок, перегонных душистых и лекарственных вод и водок, жарилось и пеклось в пирогах и других видах, поедалось господами и прислугой до упада, половина, оставаясь без всякого употребления, выбрасывалась вон.