Последняя переправа - 1

   Движение продолжалось спокойно, в тишине, как будто и не было вокруг нас фашистских захватчиков, и мы надеялись, что выйдем из окружения, соедини­мся со своими войсками. Уже прошли более десяти километров. Тихо кругом. Наконец, вереница наших транспортов подходит к переправе - деревянному мосту, который находится несколько ниже уровня дороги. Подвода, на которой я лежал, была на расстоянии 50-60 м. от места, когда немцы открыли ураганный огонь из всех видов оружия. Взрывы разных снарядов, винтовочная и пулеметная стрельба наших солдат по самолету-корректировщику, который летел в районе переправы и корректировал артиллерийский огонь по нашим машинам. Все сливалось в общий страшный гул. С нами в районе переправы не было ни орудий, ни минометов, ни танков, ни зенитных орудий и пулеметов. Поэтому тысячи солдат поднимали свои винтовки и стволы единичных ручных пулеметов и стреляли по двухфюзеляжному корректировщику, который летел очень низко, но не проявлял какого-либо беспокойства. А артиллерия была по мосту, но снаряды падали лишь вокруг него. Эта переправа была очень важной для нас, за нею оставалось шесть километров, чтобы достигнуть Вязьмы (мы тогда не знали, что она пала 7-го октября 1941г).

   Моя подвода быстро вступила на мост, когда впереди него застряла полевая кухня (одно колесо провалилось с моста, который не имел перил). Несмотря на ураганный огонь, нашлось несколько смельчаков-солдат, которые пытались поднять колесо кухни, но тщетно. Тогда они попытались свалить кухню в болото, чтобы она не задерживала переправу транспорта, так как мост был настолько узким, что исключало возможность проехать рядом с этим препятствием. Наверное, и минуты не прошло, как я с подво­дой оказался на мосту, но, казалось, прошла вечность! А тут артогонь все больше и больше приближался к мосту. Не более как в 30-40 м. южнее моста прямое попадание артснаряда разнесло подводу, и в какой-то миг ее колесо оказалось высоко в воздухе. Одновременно я за­метил, как грузовая машина, которая шла за моей подводой почти впритирку, стала разворачиваться, чтобы вернуться туда, откуда мы прибыли. В то же мгновение я принял решение: бросить свой рюкзак и некоторые другие вещи и забраться на грузовую машину, чтобы удалиться от этого опаснейшего моста. В то время, когда машина, еще не взошедшая на доски моста, стала разворачиваться, я схватился руками за борт машины, подтянулся и бросил себя в кузов уже движу­щейся назад машины, но, как оказалось, он был полон ле­жащими ранеными, которые стали сильно кричать на меня: "Какого черта лезешь, тут и без тебя полно". Но что делать? Я остался в машине, постепенно потеснил соседей и вполне "поместился". Ко мне стали относиться примирительно. Однако через несколько минут машина подошла к какой-то лесной поляне неподалеку от главной дороги. Здесь было большое количество грузовых машин, загруженных галетами, водкой, снарядами, патронами, товарами военторга. Много было машин, груженых ранеными, как наша. На одной из полуторок, высоко на досках, лежал израненный полковой комиссар. Он приподнялся на руках и пытался собрать танкистов и организовать группу по прорыву кольца вражеского окружения: "Товарищи танкисты, - обратился он к ним, - вы же не пехота, давай­те соберемся и вместе вырвемся из мешка!" Призыв полкового комиссара имел успех: начали собираться вокруг его машины, он продолжал поднимать их дух. Но стихийный митинг был сорван: появился бомбардировщик, который начал бросать бомбы на собравшуюся толпу и значительное скопление машин.