Дневник полковника Рашевского - 255

14 октября

Всю ночь на форту II шла лихорадочная деятельность по заряжанию камеры и устройству забивки. Работа японцев постепенно слышалась все явственнее и явственнее, сначала слева и несколько впереди, а затем сзади, т. е. они пришли мимо в самом близком расстоянии, -- слышен был кашель и голоса работавших. Поспешно выделывая камеру, а затем забивку, мы все время продолжали стучать киркой, а затем кувалдой в стенки разделываемой галереи и соседнего колодца, дабы обмануть бдительность врага, постоянно прислушивавшего[ся] к нашей работе,-- стоило нам прекратить этот стук, и у них тотчас же все смолкало. Больше всего мы боялись, чтобы они, определивши нашу работу, не зарядили бы наскоро колодец, помощью которого они, как нам казалось, опустились из верхней своей галереи двойным зарядом без забивки, не дали бы нам горна, чем разбили бы нашу галерею и уничтожили бы все наши надежды на успех. Но, к счастью стук и работа в их галерее продолжались неизменно. Забивку кончили только к 11 час. дня. Из предосторожности в камеру ввели 3 запала и устроили две станции. К 12 час. приехал комендант, и так как он хотел непременно видеть эффект взрыва, то мы наскоро провели летучие провода и индуктивный прибор на валганг переднего фаса. В 12 ч. 30 м. комендант лично произвел взрыв камуфлета: над местом неприятельского колодца поднялся большой столб дыма, лишь немного окрашенный земляной пылью, полетели доски и камни. Наша галерея и камера вовсе не имели одежды, так что ясно бвкло, что на воздух вылетели доски неприятельского колодца. По словам наблюдателей с капонира No 2 И Куропаткинского, дым показался также из самого низкого выхода из галерею. Изрытия на земле не получилось, и камуфлет удался на славу. Хотя забивки по расчету должна была быть несколько больше, но зато тщательность ее выполнения и солидные упоры последнего щиты в бетонный массив капонира сделали то, что она вполне выполнила свое назначение.

Действия противника становятся все более к более оживленными и нервными; стрельба из 11-дм. орудий не превращается, причем главной целью служат форты II и III иукрепление No 3, положение которых с каждым днем становится тяжелее и тяжелее; более всего утомляет гарнизоны их невозможность найти совершенно безопасное укрытие от этих снарядов. Особенно трудно защитникам форта III: когда неприятельский огонь усиливается, то оставаться во внутреннем дворике форта становится невозможным, -- ежеминутно здесь ложатся бризантные снаряды, шрапнель и мелинитовые патроны, выбрасываемые японцами с довольно значительных расстояний; кроме того, вокруг свистят пули, на излете залетающие в форт, а через 2--3--5 мин. раздается зловещее гудение 11-дм. снаряда а через несколько секунд страшный треск его разрыва, окутывающий весь форт густым облаком дыма. Сообщаться приходится, перебегая от закрытия к закрытию с возможной быстротой, рискуя в это время споткнуться и упасть в воронку от снарядов, которыми буквально изрыта вся внутренность форта.

Почти то же в форту II,там только ближе перебегать и скалистый дворик форта менее изборожден снарядами. Брустверы в обоих фортах и укреплении разрыты и разбросаны, противутраншейные козырьки и закрытия над орудиями сбиты, мешки, обломки леса и сбитых орудий валяются грудами.

Около 11 1/2 час. ночи неприятельский 11-дм. снаряд попал в свод задней галереи левого исходящего угла форта II и пробил его, образовавши сквозное отверстие как раз над входом в нашу левую контрминную галерею. Пробоину спешно заложили мешками и кусками бетона, стараясь возможно замаскировать ее извне, но японцы заметили ее и подобрались к самому капониру по ложбинке на поверхности гласиса, дававшей возможность сделать это совершенно невидимо, проложили к краям пробоины и к нашей забивке подрывные патроны, взрывами коих расширили отверстие, и несколько смельчаков вскочило в крайний каземат капонира, о за ними еще человек до 20, снабженных ручными бомбочками и взрывчатыми патронами. Начался бой в самом канонире; когда я, получивши уведомление об этом, прибежал в капонир, то застал такую картину: в капонире царит почти полный мрак, чтобы затруднить японцам возможность выстрелами поражать нас; все вокруг наполнено едкими, удушающими дымами от взрывов пироксилиновых и мелинитовых патронов, огненные отблески взрыва которых ежеминутно освещают этот мрак. Комендант форта и почти все офицеры вынесены чуть ли не замертво, потерявши сознание от удушья; гарнизон в панике мечется по узким казематам и коридорам капонира и эскарповой галерее. В первые минуты решительно не сознаешь, что можно сделать; затем, столкнувшись с саперным поручиком Левбергом, который умел сохранить полное присутствие духа среди этого ада, я просил его организовать последовательную оборону капонира, перегородивши коридоры траверсами на мешков, а по телефону вызвал поручика Дебогория-Мокриевича, чтобы он немедленно прибыл с подрывными патронами, ручными бомбочками (приготовление которых поручено ему) и гальванерами. Патронами я думал взорвать изо рва закрытия амбразур в каземате, занятом японцами, и затем бросить туда большой подрывной патрон, чтобы совершенно очистить его от японцев. Однако этого не понадобилось -- через 1/2часа японцы не выдержали удушающей атмосферы капонира, или же у них не хватило ручных гранат и они очистили сами каземат, унеся через отверстие в стенке всех своих убитых и раненых. В каземате мы нашли только несколько фуражек с желтыми околышами и цифрой 22-го пехотного полка, какие-то жестянки и железные щиты для предохранения от выстрелов ручных гранат; щиты имеют ремни для одевания и прорезь для глаз. Наши долго не решались войти в каземат, но отыскался храбрец -- рядовой 10-й роты 25-го полка Илья Головачев, который вышел сам вперед, а за ним бросился один из санитаров, поручик Дебогорий-Мокриевич и другие. Капонир был спасен, и пробоину спешно забросали мешками.