Лекция

Полвека назад я начал заниматься тем, что в определённые годы даже приносило мне доход. Я имею в виду просветительскую работу.

І.

В 1967 юбилей Октябрьской революции праздновался не так как теперь, а широко и масштабно. Вступить в партию или стать комсомольцем в эти дни было честью, и это нужно было заслужить – если не ударным трудом, то отличной учёбой. Не было в стране человека, который не знал бы, кто был вождём революции и какой именно крейсер стрелял по Зимнему; детские книжки  с  иллюстрациями лучших художников рассказывали о ёлке в Сокольниках и мальчике из Уржума.

Но когда нас, вчерашних школьников, в один из осенних дней юбилейного года собрали в самой большой аудитории истфака, мы с удивлением узнали, что стоим в авангарде политпросвета, и страна ждёт от нас ярких и убедительных рассказов о событии, случившемся полвека назад .

ІІ.

Председательствовал парторг Марк Николаевич Кузьмин, человек,  несомненно, заслуженный и авторитетный. Его трубному голосу  мог позавидовать  любой бас – от Кировского до Метрополитен.

Поднявшись  и ощупывая заросшее густой щетиной лицо, уже, может,  часа три отдыхавшее от бритвы, он сказал: «Сегодня каждому из нас даётся возможность выступить в рабочей аудитории дорогого нашего Ленинграда,  и донести, так сказать, рабочему классу, что мы не протираем тут штаны, а тоже идём в ногу с народом. В общем, к а ж д о м у – подготовить небольшой доклад, и выступить в предпраздничные дни  на предприятиях города. Список – вот он».

 Сидевший в первом ряду доцент нашей кафедры Малышев Мелетий Олегович заёрзал: «Марик!», - сказал он. «Давай не будем трогать первокурсников! Они  там такое нарассказывают, что нам потом не отсидеть!»

Видно было, что он, скорее всего, вспомнил меня.

«Мелетий!», -  с укором сказал Марк Николаевич.  «Эти первокурсники так фантомасят в общаге по ночам, что слышно в Смольном! И ещё – во сколько лет ты получил первый орден? Молчишь? И про твою разведшколу абвера молчишь, герой ты наш дорогой!  А я скажу, чтобы все знали – в ваши годы, друзья мои, ваш учитель уже получил боевую награду! »

Мы сидели тихо, наблюдая за битвой титанов.

ІІІ.

Я - по наущению Малышева М.О., написал небольшой реферат. Он назывался «Щусев и его Мавзолей В.И. Ленина». Малышев прочёл. Выражение лица выпускника абверовской школы не изменилось. Он снабдил меня альбомом с фотографиями, и сказал: «Саша! Ты будешь представлять Ленинградский ордена Ленина и ордена Трудового Красного Знамени государственный университет. Это раз. То, о чём ты будешь рассказывать, пока что ТАМ не знает никто. Ты - лучший специалист в этом вопросе, ты понял? Это – два».

Я покивал головой, и ещё раз перечитал то, что написал.

«Малышевская» мудрая формула, кстати, спасала меня по жизни не раз, и не два. Когда ты знаешь о чём-то чуть больше других, у тебя вырастают крылья.

Но не всё так просто, а до крыльев – долгая дорога.

IV.

Нашу кафедру  во главе с  Малышевым в  полном составе направили на металлический завод имени какого-то съезда КПСС, мощное предприятие, выпускавшее тогда турбины.  Это на правом берегу Невы.

Я, конечно, проспал. Всклокоченный и неумытый, я вскочил в трамвай, который больше часа тащился до Финляндского вокзала. Потом я не выдержал, и рванул по набережной – чтобы не опоздать. Бежать было легко – попутный свежий ветер с Балтики дул в спину.

Все уже были в сборе. Мне достался Ремучасток. Серьёзный мужик в спецовке выбросил беломорину,  и сказал: «Пошли!»

V.

В те далёкие времена я, как и теперь, был неотразим. На мне были синие брюки, перелицованные из дядиного костюма, и красный свитер, болтавшийся на мне, как на арматурном штыре длиной метр 87. Никто не верит теперь, но я был брюнетом.

С малышевским альбомом под мышкой я выглядел, как мне казалось, очень солидно. Мы прошли мимо непраздничных кирпичных строений, в торце одного из них была дверь. «Пришли», - без интонаций сказал мой провожатый.

В небольшой комнате с зелёными стенами стоял длинный стол с двумя лавками по обе стороны.  За столом сидели мужики, человек двадцать. Они разложили то, что принесли из дому – был обеденный перерыв.

Мне поставили печальную трибунку во главе стола, а провожатый сказал: «Тихо там! Вот сейчас мы прослушаем лекцию про Ленина». Он посмотрел в бумажку: «Щусев и его Мавзолей В.И. Ленина».

Народ безмолвствовал.

VI.

Только спустя много лет я приобрёл способность вещать без умолку – и многие из моих друзей могут это подтвердить! А тогда…

Я впервые оказался на настоящем предприятии, на заводе, который уже, может, лет сто как сооружал конкретные и полезные вещи; не громоздил фразы одна на одну, сопровождая их восклицательными знаками – создавал-делал, выпускал-строил. При этом слов произносилось мало, а дел делалось – много. Это я потом уже узнал.

И тут я – юнец с мавзолеем!

Молчал я минуты три. Тогда до меня дошла суть выражения – «потерял дар речи». Тут один дед встал и говорит: «Тебя как звать? Ага». Забрал у меня мои октябрьские тезисы и отдал парню в очках: «Давай, Коля, ты читай вслух, а ты, Саня, на вот, садись, да поешь!».

Он дал мне четверть батона, на котором лежал ломоть жареного судака, а сверху яичница, запечённая до коричневой корочки. Я перестал волноваться и съел всё.

Это было самое вкусное  в моей жизни.

  *   *   *

Прошли годы. Но всякий раз, когда я разбиваю яйца в сковороду, я вспоминаю этот завод.