07.08.1944 Краснодар, Краснодарский край, Россия
7.08.44. Пон. В 8 часов были уже в спецшколе. Там полно пацанов со всех концов края и даже с других областей. Много рослых, уверенных в себе, на других смотрят с чувством превосходства. Я даже заволновался о своей перспективе. Переживал и за своё свидетельство об окончании школы. У меня одна тройка, по географии. Переправил её на пятёрку и не удачно. Могут заметить. У Васи Петренко много исправлений, но чисто сработаны. Нас построили в шеренгу по четыре. Шеренга вытянулась через весь двор. Командовал майор Крылов, которого, как мы узнали, старые спецы называют «мраком». Вид у него строгий, голос лающий, глаза сверкающие. Вышёл директор школы Землянский в военном кителе без погон. Он гражданский педагог. «Мрак» скомандовал «смирно» и доложил, что нас построил. По расчёту 262 человека. А сколько надо нас принять, мы не знаем. Объяснили порядок прохождения комиссий. Вызов по алфавиту. С 9.00 до 10.00 от «А» до «Г». Я в первой группе. В ожидании своей очереди слоняемся в толпе. Все волнуются, но петушатся. Тут же определяют шансы других. Плотного сложения насмехаются над хилыми. Говорливые – над молчунами. Городские, которые смелее и нахальнее, – над станичными. Станичные в большинстве стеснительные. Слышны слова отзывов о некоторых: «тупой», «недоразвитый», «деревня». Обозначаются группировки по духу. Каждый старается определить в них своё место. Мы с Васей Петренко ни к кому не примыкаем, прислушиваемся со стороны. Васька Бондарь трётся у городских. Он любит поболтать. Его вскоре вызвали на комиссию. Ждём его с нетерпением. Вышёл взволнованный. Расспрашиваем: что да как? Он отвечал скупо, о чём-то думает. Бодрость его почему-то снизилась. Вот и моя очередь. Ёкнуло сердце. Зашёл. Доложил, как проинструктировали по-военному. Трое за столом. Завуч пробежала по моим документам быстрым взглядом. – Отец железнодорожник? Мастер? – Да. – Член партии? – Был. При отступлении наших войск выполнял задание по взрыву пути. Попал в окружение и где-то закопал партбилет. По этой причине выбыл из партии, – забормотал я с тревогой в сердце. – Братья лётчики? – Да. – Две сестры фронтовички? – Да. – Хорошо. Идите на медкомиссию. Я выскочил, радуясь тому, что отпустили. Ещё не мог осознать своё положение: примут или не примут? Сегодня и медицинская комиссия. Кто прошёл мандатную, тут же идут в другой корпус на медицинскую. Я спешу в тот корпус. Там очередь на весы. Кто в трусах, кто вообще голый, без трусов. Тут же обмер груди, поясницы, роста. Выдают медкнижку. Терапевт слушает меня и говорит: – Телосложение хорошее. Упитанность недостаточная. Что-то пишет, а моё сердце замирает. Вижу запись: «Годен». Душа взлетает на седьмое небо. Годен! Годен! Годен! Невропатолог стучит по коленям, локтям, чертит чем-то по груди, рукам. Молчит сосредоточенно. Пишет: «Годен». Хирург. Осматривает сверху вниз. – Нагнись! Разогнись. Щупает руки, ноги, осматривает голову. – Ушибы головы были? У меня ком в горле. Вспомнил, как меня сосед Толька Дробышев камнем по голове врезал, и я свалился без сознания. В колхозе вол ударил ногой в лоб. Тоже сознание терял. Сказать? Не сказать? – Ушибы были? – повторяет хирург. – Нет, – выдавливаю ложь из себя, что мне даётся всегда с трудом. Годен! Очередной врач, осмотрел: уши, горло, нос. – Всё чисто! Хорошие проходы, – хвалит мою горловую структуру. Я гордо поднимаю грудь. Годен! Стоматолог. Годен! Дерматолог. Годен! Через полтора часа вышёл. Сердце стучит: Годен! Годен! Годен! Сияю, как солнце. Словно крылья меня вознесли на небо. Столько гордости, радости. Годен в лётчики! Ваську Бондаря не нашёл. А Вася Петренко, понимая мою радость, ещё больше разволновался. У него ещё две комиссии и те завтра Приезжим определили место в интернате. Ночью долго не спал – радовался, мечтал.
03.03.2015 в 20:02
|