Третий сельхоз - 13

"Иди скорее в клуб, там привезли одну, плохо говорит по-русски". Иду, вижу - сидит с вещами крупная, мягкая латышка лет сорока пяти: слезы на выпуклых, водянисто-голубых глазах; большой нос-дуля покраснел, рыхлые губы дрожат. Поза, фигура, лицо выражают растерянность и страх. Подхожу, приветливо здороваюсь по-английски. Вскинув голову, она радостно воскликнула: "O yes, yes, I can speak English".

Ее зовут Эмилия Хермансонс. Отец ее, инженер, сочувствовал революции 1905 года и был вынужден бежать из царской России в Америку. Занялся производством швейных машин и стал капиталистом. Эмилия, единственная дочь, выросла в роскоши и баловстве, окруженная заботами родителей и прислуги. После первой мировой войны Латвия, став государством, призвала соотечественников строить экономику страны. Хермансонс ликвидировал дело в США, уехал на родину и организовал такое же в Риге. Плавание на океанском пароходе произвело сильное впечатление на восьмилетнюю девочку. Дела шли успешно до второй мировой войны; при немцах Эмилия, не ведая, что творит, стала преподавать английский язык в немецкой школе. Опять фронт, победа, возвращение Латвии в лоно СССР. Через восемь лет Эмилию арестовали за коллаборационизм, не успела прийти в себя, как очутилась в Вятлаге. Добрая, доверчивая, неопытная, как ребенок, она не поняла ничего: почему давать уроки детям - преступление? Почему без суда? Почему на 10 лет и в Россию? Почему нельзя подать кассацию и т. д., и т. д. Я никак не могла ответить на эти "почему", объяснить ей то, что нельзя объяснить человеку, полному таких буржуазных предрассудков, как законность и открытый суд.

Она делает все не так, как надо в лагерной жизни: питается плохо, ибо все невкусно, рассчитывает на отцовские посылки - и ее объедают наши попрошайки; панически боится блатных - и они обокрали ее три раза; "косит" (делает ставку) на слабость - и взяточница врач за два-три дня в стационаре обирает ее до нитки; работать совсем не умеет.