В бане все деревянное: пол, стены, потолок, лавки и ушаты, тяжелые шайки и черпаки. В ней есть парилка о двух полках, истопник нагоняет невыносимый жар и пар, благо дров много; любители хлещут себя березовыми вениками. А воды очень мало, в окрестностях сельхоза нет ни реки, ни прудов (Кама и Волосница далеко, в восьми километрах) - только мелкие бочаги да на ферме водокачка и колодцы. В зону воду возят на быках в колоссальной бочке. Бригады ходят в баню раз в десять дней, каждый получает шайку холодной и шайку горячей воды. При бане есть прачечная, можно сдавать белье, можно стирать самим в неподъемных долбленых корытах архаической эпохи. Рядом стоит домик парикмахера, эстонка Майя Каяри обязана брить всем подмышки и "треугольник Астарты" (гигиенично и эстетично); желающие могут подстричься - я всю жизнь стригусь коротко и часто захожу к Майе; мы пьем чай, приходят Айно и молоденькая Тиу Рейгла (ее арестовали в четырнадцать лет за кусок хлеба и чашку молока, поданные "чужому").
Освободилась заведующая баней, назначили новую из новых "пятьдесят восьмых". Раиса Исааковна (фамилию не помню) - бывший секретарь Всеволода Мейерхольда. Внешность бросается в глаза: крайне худое, костлявое тело, серый цвет лица, нос похож на клюв попугая, тонкие длинные губы и черные волосы на прямой пробор. Помню, что видела ее в театре, когда была на репетиции с иностранцами от ВОКСа. Заняв нижнее место в бараке, Раиса Исааковна постелила на тумбочке салфеточку, поставила зеркальце, флакончики, разложила косметику, часики, ложечку...
Ее предупредили опытные люди:
- Не выставляйте своих вещей напоказ, лучше спрячьте или сдайте в каптерку.
- О нет, нет! Оставьте меня, я привыкла к комфорту, не хочу лишаться его даже здесь! Этим хамам надо привить любовь к красивым вещам.
Любовь эта здесь давно привита: на другой день весь комфорт украли девчонки из блатного барака. Раиса Исааковна побежала к оперу:
- Какой ужас! Вы должны найти, отобрать, наказать!
- А кто взял? Ищи-свищи. Попробую принять меры.
Как ни возмущалась балованная дама, ничего не нашли. Ей на Третьем сельхозе не повезло: чем больше претензий, тем больше неприязни. Трудящиеся массы недовольны: не доливая им воды, заведующая моется вволю каждый день; в бане появился какой-то кислый запах, на лавках и шайках скользкий налет. Подали жалобу. Подстерегли по дороге в столовую, избили "в темную". Она опять побежала к оперу:
- Это безобразие! Что мне делать? Помогите! Накажите!
- А кто? Не видела? Вот если бы в столовой, другое дело. На улице все может быть...
Ее сняли с работы в бане, назначили режиссером в клуб. Р. И. взялась ставить одноактные пьески из "Молодежной эстрады" по методу Мейерхольда - вроде бы неплохо, но с таким апломбом, таким командирским тоном, что наши квазиактеры стали грубить, надавали пощечин - и опять никто не был наказан. Опер явно был не на ее стороне, в лагерях процветал антисемитизм. Кончилось тем, что ее списали на общие работы.
Свободное копирование
