Не совсем на дне - 2

Этот далекий островок архипелага Вятлаг называется Шестая подкомандировка, сюда направляют новеньких, чтобы проверить их трудоспособность и поведение. Территория невелика: всего два барака, столовая с кухней, баня и контора. Вокруг зоны стеной стоит еловый лес, в ней трава и пни, валяются стружки - лагпункт построен совсем недавно. Режим не строгий. Подъем в шесть утра, отбой в десять вечера, восьмичасовой рабочий день, с двенадцати до часу обеденный перерыв; съём обычно в пять. Еда три раза в день - завтрак, обед и ужин (одинаковые, суп и второе). Поддельный чай и черный хлеб, кипяток всегда есть в титане в каждом бараке; раз в месяц выдают сахар. После работы каждый может делать в зоне что хочет: гулять, шить, стирать, болтать или спать.

Утром новоприбывших вызвали в комнату при вахте на комиссовку. Трое - один военный, один в штатском и полная белокурая женщина-врач - задают вопросы: "Как зовут? Возраст? Откуда родом? Как здоровье? Что умеешь делать?" Раздели и осмотрели. Я зачем-то слишком расхвасталась своим здоровьем, и мне дали первую категорию - ТФТ (тяжелый физический труд). На другой день пришлось таскать шпалы под дождем своими тонкими руками - не справилась с нормой (ослабла после года безделья, сидя без воздуха в тюрьме). Выдохлась и взмолилась перевести во вторую категорию - ЛФТ (легкий физический труд). Перевели.

В семь часов утра здесь еще ночь. Приключенческий фильм: скачем верхом на неоседланных лошадях, держась за гриву, мимо пылающих костров. Впереди на фоне тьмы чернеют контуры леса. Все как во сне, но я ощущаю терпкий вкус подлинной жизни, утверждаю себя наяву, и возбуждение переходит в дикую мужскую радость.

Мы соскочили на голую осеннюю землю. Кругом гладкие стволы стройных сосен и кусты. Бригадир отмеривает делянки, раздает нам лучки - до отказа натянутые на изогнутые рамы тонкие пилы. И вот я, осужденный неизвестно за что преступник, вхожу в священный лес с оружием в руках и совершаю первое настоящее преступление - братоубийство. Глубинное мистическое родство связывает меня с диким лесом, с детства я люблю и уважаю деревья как живые существа, а вот здесь по воле зла вкалываю топор в сильное, здоровое тело сосны и на высоте около шестидесяти сантиметров вырубаю неглубокую выемку с плоским дном; обхожу и немного повыше сзади внедряю в кору пилу. Острый лучок легко скользит туда-обратно, хищно въедаясь в живое тело; остается хрупкая перемычка, и я прикладываю грешные ладони к стволу, осязаю внутри шаткость, изо всех сил пихаю его вперед, отскакиваю вбок. Краткий треск - и убитое дерево плавно, гордо падает на ломкий мелкорост, круша его своими роскошными ветвями... Сажусь на землю, сжимаюсь в ком; уткнув лицо в колени, едва сдерживаю душевную боль: прости... прости, природа... прости подлого раба, прекрасное дерево, - не хватило воли отказаться и потерпеть за тебя, заставили сделать зло своими руками... Однако встаю, обрубаю ветки, благоухающие сочной мохнатой хвоей, волоку их на костер. Так тружусь целый день и выполняю норму - один кубометр на одного рабочего женского пола. Через месяц совесть с грехом пополам загрубела и возникло производственное отношение к лесу, но я поклялась: если буду на воле, не причиню зла ни одному дереву и посажу свои.