Воспоминания. Гражданская война. 1918-1919. - 4

Пароходное движение между Одессой и Севастополем было регулярное, и я ехал с обычными удобствами. На пароходе со мной ехали гр. Б.Нирод, гр. Сперанский, кн. Волконский, генерал Лукомский и несколько немецких офицеров, из коих я познакомился с майором Бюмлером и гауптманом Болином. Последние принимали Волконского за Великого Князя Николая Николаевича и не хотели верить, что это не он, настаивая на своём заблуждении.

В Севастополе Нирод, Сперанский и я взяли автомобиль, и я без задержки приехал в Кекенеиз; лишь у Байдарских ворот мы остановились, чтобы позавтракать.

В Биюк Савва я принялся за расследование произведённого там грабежа и выяснил, что Ахмет принял несомненное участие в нём. Поэтому, забрав Хамилла с собой, я поехал в Алупку к местному немецкому коменданту и изложил ему все обстоятельства дела, после чего Ахмет был арестован и с тех пор стал моим смертельным врагом. Его потом выпустили, когда немцы уходили из Крыма.

Из цветника перед домом я выкопал драгоценности жены. Хамилл так обработал сад, что не перекопал цветника; это спасло вещи. Там были бриллиантовые серьги, бриллиантовый браслет и прочее. Всё это представляло большую ценность.

В свободный от хлопот день я поехал к Государыне Императрице Марии Фёдоровне. Пока Её Величеству докладывали, ко мне вышла графиня Менгден. В разговоре с ней я сказал ей, что я воспользовался разрешениями и пропусками немцев, что графиня просила не говорить императрице, которая так ненавидела немцев, что этим была бы недовольна.

Я не нашёл Государыни изменившейся. Она просто и ласково меня приняла и с жаром рассказала мне, что она пережила за время Временного Правительства и большевиков. Наиболее безобразным было проведение комиссии Верховского. Члены её ворвались ночью в спальню Государыни, приставили солдат к постели Императрицы и стали рыться в письменном столе, откуда выкрали переписку Александра Ш и другие бумаги. Государыня на них кричала и потребовала, чтобы убрали солдата, стоявшего у постели, и чтобы дали ей встать. К ней тогда приставили большевичку женщину, и Государыня сама оделась за ширмой. Члены комиссии были настолько необразованными, что искали тайные документы под матрацем постели Императрицы! Государыня топала ногами и кричала им: «Я не хочу, как вы смеете!» На членов комиссии это имело воздействие.

Я выше писал, что в своё время <Государыня> пережила во время большевиков; но начальник приставленного к ней большевистского караула заступился за Царскую Семью, когда банда приходила требовать их выдачи, под предлогом, что он отвечает перед большевистским правительством, и так и не выдал Императрицы хулиганским бандам из Ялты. Самое сильное впечатление на Государыню произвели волнения за Великую Княгиню Ольгу Александровну, которая была разлучена с нею после перевода её на дачу Великого Князя Николая Николаевича и которая пешком побежала к ней. Государыня это увидела из окна и страшно заволновалась.

Во время этого рассказа вошла Великая Княгиня Ольга Александровна со своим сыном от Куликовского, здоровым, краснощёким мальчиком; мать и сын имели цветущий вид. Императрица с любовью смотрела на них. Я вынес впечатление о семейном счастье, которое окружало эту часть Царской Семьи, несмотря на всю неизвестность участи остальных членов Императорского Дома. Великая Княгиня с жаром рассказывала о своих приключениях, причём, говоря о каком-то штатском, показала пальцем на мою очень непрезентабельную шляпу и сказала, что «на нём была такая же штука, как у Вас». Мы все рассмеялись. Я забыл на столе в передней свои перчатки, которые были номером ниже моей шляпы, и не без улыбки думал, что Великая Княгиня сказала, когда она их увидела после моего ухода!! Императрица дала мне поручение передать доктору Римеру, написавшему ей письмо из Юрьева (Dorpat), несколько слов, что мною и было исполнено через мою сестру Фриду, поехавшую в Юрьев через несколько дней после моего возвращения в Ассик.