Москва - 9

Москва! Пестрая, красочная, пряничная, игрушечная Москва, такая, как ее потом Кандинский увидел: залитая солнцем закатным -- никогда так не хороша, как в закатный час: с церквями красными, зелеными, розовыми; с синезвездными куполами и золотыми маковками; с розовым Страстным монастырем напротив насупившегося Пушкина, с Новодевичьим, где каждую минуту отбивают часы и падают минуты с высокой башни на тихое кладбище, где черные монашки зажигают лампады у могил, -- падают с хрустальным звоном, точно жемчужины на дно серебряной чаши.

Москва с зелеными бульварами, с тройками и "голубчиками", позванивающими бубенцами: "Эх, прокачу по первопутку!" С белыми половыми в трактирах, что, ласково потряхивая волосами, в скобку подстриженными, гостей по имени-отчеству приветствуют: "Добро пожаловать, Михаил Алексеевич... Давненько не были, Александра Петровна"!

Москва с Замоскворечьем, где тяжелые ворота на засов заперты, а в домах от лампадок -- чад, от перин -- теснота, и после 10-ти все спит, только цепные собаки лают; с Хитровым рынком, где ужас и нищета в сердце города гнездятся, и от холода дрогнут, и пьют, и грабят, и режут... С великолепными дворцами, то Альгамбра, то готика, где-нибудь на Знаменке, -- с особнячками, в тихих переулках в садах утонувших; с запахом яблок зимой; с сайками на соломе; с цыганами в Грузинах, где после пяти часов утра старая ведьма, которая еще Апухтина помнит, яичницу жарит, а узкоглазая Стеша томным голосом песни поет, а смуглая Наташа одной рукой гостя обнимает, а другой в кармане шарит.

С Татьяниным днем безумным, когда все улицы "Гаудеамус" поют; с полицмейстерской парой -- пристяжная, в стерлядку изогнувшись, -- звери, не лошади... С революционным подпольем на Пресне, с Ляпинкой и Гиршами, где студенты живут, молодые, веселые и голодные...

Москва -- прежняя, пестрая, шалая, своя собственная -- и невозвратно ушедшая.