|
|
25 октября Говорят, что Енохин сказал государю, что если он будет работать ежедневно до 3 часов ночи, как он делает теперь (по крестьянскому вопросу), государь отвечал, что это дело такое, что можно за него "живот положить" {Так в подлиннике.}. Высоко, благородно и отвечает вполне моим мыслям о государе. Но не уж-ли никто из приближенных не нашелся ему выговорить, что всегда жизнь его есть драгоценность, но теперь более, [чем] когда-либо. Случись несчастие -- не уж-ли народ поверит, что оно следствие натуральной болезни? и тогда уж в самом деле горе и для помещиков, и для дворянства, и для всех людей бритых. Пугачевщина возобновится, но в иных и страшных размерах.[1] [1] Запись Одоевского лишь в малой степени отражает предосвободительные страхи правительственных кругов. Опасались "пугачевщины" даже при нормальном ходе реформы, без всяких "несчастий". Обсуждался проект создания генерал-губернаторств на время проведения в жизнь реформ. Правительство имело все основания беспокоится. Ленин писай о России начала 60-х годов: "...возбуждение крестьян, которых "очень часто" приходилось с помощью военной силы и с пролитием крови заставлять принять "Положение", обдирающее их, как липку, коллективные отказы дворян-мировых посредников применять такое "Положение", студенческие беспорядки -- при таких условиях самый осторожный и трезвый политик должен был бы признать революционный взрыв вполне возможным и крестьянское восстание -- опасностью весьма серьезной" ("Гонители земства и аннибалы либерализма" -- Соч., изд. 3-е, т. IV, стр. 126). Александр II сам понимал, почему и кого следует бояться -- cр. замечание, сделанное им еще в 1858 т.: "Когда новое положение будет приводиться в исполнение и народ увидит, что ожидания его, т. е. свобода по его разумению, не сбылись, не настанет ли для него минута разочарования?" (Татищев Император Александр II. СПБ. 1911. т. I, стр. 304). |