Поездки по северу России в 1885-1886 годах - 41

От Сумского Посада до Петровского Яма
День был жаркий, блестящий. Гранитные холмы, поросшие лесом, озера, речки, болота потянулись мимо нас, выдвигая одну за другою, как, например, в Сумострове, Варенже, Корос-Озере, типические картинки олонецкого пейзажа. Счастливою случайностью было то, что те 193 версты, которые предстояли нам до Повенца на Онежском озере -- так близко Белое море к Балтийскому бассейну, -- тянулись приблизительно теми же местами, которыми совершил Петр I свой колоссальный Нюхацкий поход, и мы ехали именно в Петров день, 29 июня. Ночью предстояло нам остановиться для ужина в Петровском яме; это то место, на котором останавливался и Великий Император. Еще виднеются кое-где сваи, сохранившиеся от его похода. Мы были, следовательно, в полной мере окружены богатыми, благоговейными воспоминаниями о нем.
   Дорога, по которой мы ехали, проложена с 1876 по 1879 год; 154 версты достались на долю олонецкого земства и обошлись около 150 000 рублей; остальные 30 верст по Архангельской губернии стоили 36 000 рублей и построены казной. Дорога чрезвычайно гориста; встречаются подъемы чуть ли не в 40R и такие спуски, что здесь в полном ходу тормоз-башмак, которого так не любят в России и так высоко ценят в Германии. Есть места положительно опасные, с заворотами на крутых спусках, и уже теперь дорогу местами удлиняют, чтобы сделать их более удобными. Говорят, что именно вследствие этой крутизны гужевое сообщение Белого моря с Онежским озером, на которое дорога главным образом рассчитана, идет очень слабо: лошади не берут.
   Крутизны начались с Пупок-горы и Сапожничьей, так что мы то и дело тормозили экипажи. Залитая ярким солнцем местность была однообразно живописна; благодаря тому, что путь проложен на гранитных и гнейсовых основаниях Олонецких гор, пыли было не особенно много. Сквозь густую зелень леса то и дело мелькали озерки и речки. Олонецкие горы, так называемые "Масельги", тянутся бессчетными кряжиками, один другому параллельными, с СЗ к ЮВ, от Финляндии к Онежскому озеру, вьются, дробятся, перебивают друг дружке дорогу и наполняют собою весь этот угрюмый северный край; того же направления и не уступая им в числе придерживаются и озера. Где не гора, не озеро, там поросшее лесом болото и очень мало полей. Дорога совсем своевольно вьется между них и идет нередко по самому гребню кряжика, весьма неширокого, так что направо и налево обрывы, а под ними болото или озерко. На станциях имеется обыкновенно только по четыре лошади, но к проезду Его Высочества было их вдесятеро и устроены временные станции, к которым отовсюду собрался народ, развел костры, ожидая проезда, построил землянки; близость такой станции, когда мы подъезжали к ней лесом, что было зачастую, сказывалась гарью и слоями синего дымка, расстилавшегося далеко кругом благодаря полному отсутствию ветра. При самых крутых спусках были выставлены колья с надписью "тормозить": это было необходимо, потому что большинство ямщиков были не местные, а прибывшие издалека, даже из Вытегорского уезда; в наиболее опасных местах стоял народ для накатывания и сдерживания экипажей. Останавливались мы для завтрака в крестьянской избе, в Варенже.
   Езда на быстрых лошадках, простоявшихся несколько дней, была после долгого странствия по морю очень приятна. Скоро путь наш не замедлил слиться с так называемою Государевою дорогой, с путем Петра I, обследованною недавно очень добросовестно господином Майновым, и вот вкратце изложение его заключений, освещающих одну из любопытнейших и внушительнейших страниц истории Петра I.
   Выехав из Соловок 15 августа 1702 года, на тринадцати кораблях с 4000 войска, царевичем Алексеем и свитой, Петр прибыл к деревне Нюхче 16 августа. Отсюда велел он флоту идти обратно в Архангельск, а при себе оставил только два фрегата. Началось необычайное! Оба военные фрегата были вытащены на берег, и потянул цх царь за собою волоком на Повенец, на 160 верст. Он шел к Пуль-озеру, к реке Выгу, на деревню Телекину, чрез реки Мурому и Мягкозерскую, и употребил на это только десять дней. Мы проезжали теми же местами от Вожмосалмы, начиная по проложенной дороге, со всеми удобствами, и проделали указанный путь без малого в сутки. Не верить пройденному Петром нельзя: сваи торчат на местах, но вероятие достигает крайних пределов, после которых начинается сказка.
   В Нюхче, на Белом море, царя встретило 5000 народа, согнанного для работ отовсюду. Часть их пошла рубить девственные тогда леса, закладывать топи, строить мосты; часть тащила фрегаты, где волоком, где водою, где на катках. Сам Петр рубил лес и подставлял катки; выпьет бывало анисовки, и снова за работу. На одной реке, очень бурной, нельзя было, говорят, свайку вбить; царь сам поехал, а за ним, конечно, и другие. "Лиха беда, -- сказал Петр, -- первому оленю в гарь кинуться, остальные все там же будут". И действительно все были там! Первую мостовину царь клал всегда сам, и при этом и боярина, и немца, и всех имевшихся налицо работать заставлял.
   В 20 верстах от Нюхчи войска остановились, и царь приказал устроить ям (стан); тут были раскинуты шалаши, и тотчас же пошла торговля; в 40 верстах от Нюхчи был 2-й ям, в 5 верстах от деревни Пуль-озера. За этим ямом идти стало хуже, труднее; начались болезни, потому что сказалось изнеможение. Петр ободрял всех и каждого, а сам не изнемогал.
   В 80 верстах, у Вожмосалмы, был устроен 3-й ям. Отсюда предстояло идти в обход Выг-озера, на целых 30 верст, или же строить мост через пролив: царь решил построить плавучий мост. Пока кипела чудесная работа, царь хотел побывать и на празднике Ильи, по зову старшины Выгозерской волости, но дождливая погода помешала; местное предание сообщает о словах Петра: "Верно, Илья Пророк не хочет этого, дождь послал, но снесите ему от меня гостинец", -- и вручил посланным несколько червонцев. Предание говорит также и том, что царь крестил тут сына у крестьянина Никиты, не нашедшего себе другого кума, по бедности.
   Переночевав в Вожмосалме, Государь на следующий день хотел перевести войска по мосту, но было опасно; наутро все-таки перешли; в 7 верстах от устья Выга был устроен еще ям; прежние лодки, служившие на Выг-озере, переведены сюда, и на Выг поставлен другой мост. 22 августа, вечером, войска перешли на левый берег Выга, а с этим вместе трудная часть пути была пройдена, оставалось легкое. На полпути могучего царского похода выгорецкие раскольники поднесли царю хлеб-соль. "Что за люди?" -- спросил Петр. "Это раскольники, -- ответили ему. -- Властей духовных не признают и за тебя, царь, не молятся". "Ну, а подати платят исправно?" -- спросил Петр. "Народ трудолюбивый, без недоимок". "Живите же, братцы, -- промолвил царь раскольникам, -- на доброе здоровье; о царе Петре, пожалуй, хоть не молитесь, а раба Божия Петра во святых молитвах иногда поминайте, тут греха нет!" Конечно, весь этот рассказ несет на себе характер раскольничьего апокрифа, но как он хорош!
   Следующий ям был у деревни Телекиной, в 25 верстах от Выгорецкого. Чрез Машозерку и Мурому построены были мосты, остатки которых видны и теперь. На полпути до Повенца поставлен еще ям, но тут идти было легко, и 26 августа войска вступили в самый Повенец, а фрегаты спущены на Онежское озеро. Скоро, вследствие Нюхацкого похода, зайдя шведам в тыл, царь, со взятием Шлиссельбурга, решил участь Невы. Из Повенца Петр, как утверждают некоторые источники, чрезвычайно скромно писал королю польскому: "Мы, при помощи Божьей, не чаем быть праздны".