Поездки по северу России в 1885-1886 годах - 38

Мы возвратились к пароходу "Онега" тем же путем, как и прибыли. Вид на монастырь с моря очень недурен; зеленые, луковичные купола его резко выделяются на белых стенах и царят над вечною зеленью сосен; вечернее освещение ударяло со стороны, когда мы отъезжали, и картинка просилась в рамку. В 9-м часу вечера были мы на "Забияке" и поднялись на него по трапу в последний раз, так как нам предстоял еще только один небольшой переход морем, до Сумского посада, а затем предвиделось прощание с клипером.
   К приходу Его Высочества "Забияка" был неузнаваем: весь высокий ют его, вся кормовая часть была обращена в своеобразный столовый зал. Изо всех флагов, всех наций, имеющихся на каждом военном судне, устроен был клокотавший на ветре павильон. Крепчавший ветер двигал длинными волнами все эти изображения орлов, львов, носорогов, змей, солнц, огнедышащих гор и корон, расцвеченных всеми самыми яркими красками радуги; вздувавшаяся волна моря с шумом била в крутые бока "Забияки", но импровизированный фонтан, устроенный за кормой, поднимавший массу воды, заглушал эти всплески и удары. Против наступавших сумерек тоже были приняты надлежащие меры, и над импровизированными столами затеплились белыми звездочками электрические лампы. Свет от заката проникал сквозь флаги, свет от ламп ударял на них с внутренней стороны, и все это одушевлялось ветром, не заглушившим, однако, тоста, провозглашенного за здравие Его Высочества, и здравицы Великого Князя в честь командира, офицеров и команды "Забияки". Это был последний обед, данный Его Высочеством офицерам. За все время пути на "Забияке" офицеры были гостями Великого Князя; к последнему обеду устроили они ту фантастическую, колебавшуюся столовую из флагов, которую мы описали. По окончании обеда мы снялись с якоря, и 29-го утром, в Петров день, в 8 ¹/₂ часов бросили якорь в 13 верстах от Сумского посада, бросили его в последний раз.
   Заключительный переезд был наконец сделан. Предстояло прощанье с морем и с "Забиякой". День был удивительный, и термометр показывал 22R в тени. Широко раскидывался серебряною гладью залив; над водой выплывали замыкавшие его почти отовсюду кольцом, где берега, где островки; вдали чуть-чуть поблескивали строения Сумского посада, составляющего, подобно Архангельску, вторую главную станцию богомольцев, отправляющихся в Соловки. Кое-где по заливу виднелись стоявшие на якоре суда, плывшие к нам карбасы местного отряда пограничной стражи и другие, назначенные для принятия наших вещей.
   На самом "Забияке" с раннего утра все было прибрано и блестело на ярком солнце тонами всех металлов, участвовавших в его прочном вооружении. Час спустя после остановки Великий Князь, уведомленный о том, что все готово к съезду на берег, вышел к офицерам и команде, выстроившимся, как и при прибытии Его Высочества на клипер, и сказал им свое милостивое слово благодарности. 15 июня сели мы на клипер, 29-го сходили с него, проведя на нем ровно две недели, обежав все Мурманское побережье и пройдя не раз вдоль и поперек по всему Белому морю.
   Сколько было впечатлений, сколько почерпнуто полезных сведений, сколько промелькнуло удивительных картин! Освещало нас в пути полуночное солнце, освистывала буря, поражал глубокою, внушительною молчаливостью серебряный штиль. Только раз, единственный раз, подле Святого Носа, изменили своей обязанности две трубочки в холодильнике вследствие солености воды; все остальное совершалось с точностью удивительною, и несколько слов, сказанных Его Высочеством, были справедливым воздаянием той доброй славе, которая ходит по нашему флоту относительно "Забияки". Когда мы сошли с палубы и Великий Князь на паровом катере направился к Сумам, высоко над нами зарокотали пушки клипера, прощавшегося с Августейшим Путешественником. Внушительные голоса орудий казались особенно сильными, благодаря глубокому штилю; блеск моря был ослепителен. Северное море хотело оставить по себе самое светлое, самое теплое впечатление, и по мере удаления нашего, "Забияка" облекся весь густым опаловым дымом и скрылся в нем, словно задумался. Он прошел как сон. Мы увидели его вновь, отъехав довольно далеко, когда дым с него сдвинулся и черные бока клипера и его черные мачты прорезались на глубокой лазури тонким силуэтом, то и дело умалявшимся. Удалялись от нас также, подрезываемые миражем, островки Белого моря: они словно таяли и, приподнимаясь в воздух, исчезали. Миражи встретили нас, миражи проводили.
   Сумский рейд так же мелок, как и все остальные, и фарватер направляется к посаду очень извилисто. Для его обозначения поставлены были в открытом море -- так мелко оно здесь -- березки и елочки, кое-где обвешенные венками. Подле ближайших к нам, первых со стороны моря, вельбот был встречен целою флотилией лодчонок: на веслах сидели все женщины; кое-где на рулях, но редко, виднелись мужчины. Если женщина сядет на руль, здесь, как и на всем Поморье, над этим смеются. Перед нами повторилась картина женского города, виденная нами в Кеми и Коле, с тем же блеском одеяний, пестротой лент и золотом кокошников; с тою же силой и ловкостью управлялись сумлянки со своими лодчонками, так же дружно налегали они на весла, так же громко кричали "ура"; букеты и венки, кинутые навстречу Великому Князю, падая на серебряную водную поверхность, лежали благодаря отсутствию течения неподвижно, и только те из них, что подвертывались под весло, кружились и изменяли место. Великий Князь пересел на одну из лодок, и мы не замедлили войти в самую реку Суму, довольно узкую, извилистую, бегущую в яркой сочной зелени низменных берегов.