1867 - 1870. Глава 14 - 11

 Комиссия собралась в конце апреля как по причине праздников Пасхи и распутицы, так и вследствие медленности некоторых управ в доставлении разных сведений. В первом заседании возобновились прения о поразрядном налоге, и хотя они были очень жаркие, однако тут же было порешено не представлять собранию проекта об этом налоге и прямо перейти к обсуждению по пунктам представленных мною проектов. При очень обстоятельном их обсуждении сделаны были в них некоторые изменения и пополнения, и наконец как проекты, так и доклад были утверждены комиссиею и положено их напечатать и разослать к губернским гласным. Условились также созвать собрание на 28 мая.

Любопытно, что заключение комиссии насчет напечатания и рассылки доклада и проектов не могло быть исполнено, потому что губернатор г. Болдырев известил губернскую управу, что "как комиссия упустила из виду высочайшую волю, изложенную в циркуляре от 9-го сентября, о замене платимых ныне подушных окладов другими сборами, нисколько не распространяющую податных обязанностей на прочие сословия, то он не считает себя уполномоченным признать такое отношение к делу законным".

Чрезвычайное собрание, созванное на 28 мая, было очень многочисленно. С первого же дня возникли продолжительные прения о том, с чего начать, что обсуждать и как вести дело, и заметны были вперед условленные выходки. Крепостники действовали очень дружно и всячески противились распространению податных обязанностей на привилегированные сословия. Они особенно упирали на то, что в правительственном проекте речь идет только о преобразовании податей, лежащих на крестьянах и мещанах, что мы не имеем права выходить из указанных нам пределов и нарушать чьи-либо привилегии и что вопрос об этом не может даже быть поставлен на баллотировку. Спорили долго и с запальчивостью; явно было, что председатель поддерживал сторону противников мнений комиссии. В первый и во второй день ограничивались баллотировкою только предварительных вопросов. Наконец на третий день признали проект, составленный правительственною комиссиею, неудовлетворительным. Затем предложен был на баллотировку вопрос: угодно ли собранию распространить обязанность платежа податей на все имущественные и личные силы губернии? Тут опять завязались жаркие прения: одни противились включению в вопрос, подлежавший баллотировке, слов "и личные", а другие требовали еще добавки, хотя в скобках, слова (труд). Крепостники соединились с сторонниками по разрядной подати, и вопрос с предложенными добавками был выбаллотирован значительным большинством.

Затем возникли опять прения и о подоходном, и о поразрядном налогах, и о том, что понимать под словами "личные силы" и какие строения должны подлежать податному обложению; были разные баллотировки и решали то так, то сяк. Это продолжалось и на следующий день; а затем 1-го июня гласные в законном числе не съехались в заседания ни утреннее, ни вечернее; и председатель г. Реткин с плохо скрываемою радостью поспешил пригласить губернатора в собрание для его закрытия, что г. Болдырев с неменьшею радостью поспешил исполнить. Так кончилось чрезвычайное земское собрание, для которого мы так много поработали и от которого так много ожидали.

С глубокой грустью в душе я возвратился в деревню; но там я долго не остался: мне необходимо было пить воды в Эмсе и купаться в море. Вскоре я отправился в Берлин и оттуда в Эмс; а по окончании курса вод поехал через Париж в Остенде. В Париже ужасался, глядя на развалины Тюльерийского дворца и других зданий, а один знакомый француз обвел меня по всем местам, ознаменованными великими действиями коммуны, и рассказывал очень обстоятельно, где и что совершалось. В Остенде купался, приятно провел время и через Берлин отправился в Россию. Во время этой заграничной поездки ничего особенного со мною не случилось и ничего интересного мною не узнано и не сделано.

Наше очередное уездное земское собрание 1871 года прошло тихо и скромно, занимались текущими делами, одобрили несколько ходатайств, но замечательного ничего не было.

Не таково было очередное губернское земское собрание. Хотя с почвы дельности по местным делам оно еще не сходило и некоторые его постановления по оценке земель, по взаимному земскому страхованию, по утверждению некоторых ходатайств и пр. были разумны и полезны, однако крепостнические наклонности все более и более проявлялись; рознь и интриги, начавшиеся в чрезвычайном собрании, продолжались и развивались и в этом очередном. Реакционное направление, видимо усиливавшееся в Петербурге, ободряло и наших крепостников. Губернатор г. Болдырев, губернский предводитель Н.Н. Реткин и гласный Егорьевского уезда, тамошний и предводитель и председатель уездной управы К.М. Афанасьев, человек умный, но интриган в душе, всеми силами противодействовали нам и в особенности губернской управе и ее председателю кн. Волконскому. Как в этом году предстояли выборы на все земские должности, то противники наши не упускали никакого случая, чтобы вредить губернской управе. Прения из всяких пустяков затягивались; протесты и предложения губернатора учащались и находили себе поддержку в речистом Афанасьеве и в пристрастном председателе собрания. Особенно ободряло их то, что в новом составе губернских гласных оказались по некоторым уездам лишние крепостники. Они решительно хотели и надеялись забаллотировать кн. Волконского и некоторых членов губернской управы и заменить вакансии своими сторонниками. К счастью, это им не удалось; и кн. Волконский получил и по запискам, и шарами значительное большинство.