Литературная среда - 84

3.12.03 Читаю Тютчева. Следующий вечер «Томского Автографа»- ему посвящается, готовлюсь.

Первые стихи – фу, еле удерживала себя не отложить сборник, все эти «древ», «кошемар», «облак» - раздражают. А сколько покушений на русскую грамматику! Женский и мужской род – меняются местами только так. Какие-то немыслимые сокращения слов, не говоря уже об ужасных ударениях! Но да, все же поэзия его «с лица не общим выраженьем». Было дано видеть в обыденном, привычном – знаки другого. Во многом предтеча Заболоцкого, Д.Андреева. Последний с ним горько полемизировал в своём «Ленинградском Апокалипсисе», с его "Блажен, кто посетил сей мир в его минуты роковые…». В одном из своих писем Кушнер его упомянул: «Я делю поэтов на поэтов с биографией, т.е. с лирическим героем (Лермонтов, Блок, Маяковский, Есенин, Бродский...) и поэтов без биографии, для которых в стихах главное - поэтическая мысль (Баратынский, Тютчев, Фет, Мандельштам, Пастернак), и себя отношу к этой второй категории...». Тютчев себя к поэтам не причислял, зять Аксаков за ним листочки собирал и складывал, чтобы не затерялись. И себя так вел, потому что был на государственной службе, дипломат, ему дар был помехой - мол, поэтов развелось, ступить некуда, а кто будет интересы России отстаивать. Дипломат был - от Бога. Насчет природы у него много мотивов ее одухотворения и оживления. Это наблюдение многим присуще – есть, есть связь и соответствие между жизнью биологических созданий (мыслящих, чувствующих) и, казалось бы, бесчувственной природы. Только вот поэтам еще и дано выразить это словами, ритмами, образами, когда заденет – да! Точно так.

5.12.2003 На ТА тема - Тютчев. Днем по «Культуре» показали фильм с Лановым «Поэма последней любви». И Галина Сергеевна рассказала про это же направление лирики Тютчева. Да, он выразил в поэзии эту коллизию – стареющий мужчина оживил себя адюльтером с молодой. Сам – заметная личность, женат и обременен семьей (во все века, с Ясона начиная…). Почтения во мне эта тема не вызывает, сочувствовать этому не могу. Вот стихотворцу и досталось по первое число. Все в стихах. Особенно раскаяние перед Денисьевой.

Конечно, сейчас к этому относятся спокойно, тогда – она изгой, упреки, слезы, требования («Каренина»). Надоела. Охлаждение. Чахотка, ранняя смерть – и его раскаяние (с этим жил до старости), что погубил и разлюбил. Потому мне и не нравился – одно, что слог не нравится, потом темы – чуждые.

Он ночи боялся, вообще – часто чего-то боялся. То ли грешил много и не был уверен, что ему это с рук сойдет. Шел на поводу своих желаний. Женщины его любили. Наверное, умел. Трижды женат, а уж влюбленностей!

Второе – выражения хлесткие «Умом Россию не понять», «Блажен, кто посетил сей мир…».

Только они не для жизни, не для восхищения. Вот наша с непонятным для ума поведением Россия опять отличилась – выборы в Госдуму прошли, и правые («Яблоко» с Явлинским и СПС с Хакамадой, Немцовым и Чубайсом) в Думу не прошли. Т.е. там есть фашисты (Макашов), центристы (Селезнев), а демократов – нету. Так вот и будем жить 4 года. А в марте переизбор Президента.

Вот так «Умом Россию не понять». Так что Тютчев, конечно, умел сказать, только его восхищение (а оно проскальзывает) – это от экзальтированности. Посетить мир "в минуты роковые"  хорошо тем, кто на это все может со стороны глядеть или участвовать со славными последствиями для себя лично, а нам, простым смертным, это все ни к чему.

Недолюбливал Тютчева и Бродский. Но у него претензии к стихотворцу уже с других позиций. В «Беседах…» с Волковым очень Фёдору Ивановичу досталось: «Тютчев, бесспорно, фигура чрезвычайно значительная. Но при всех этих разговорах о его метафизичности и т.п. как-то упускается, что большего верноподданного отечественная словесность не рождала. Холуи наши, времен Иосифа Виссарионовича Сталина, по сравнению с Тютчевым — сопляки: не только талантом, но прежде всего подлинностью чувств. Тютчев имперские сапоги не просто целовал — он их лобзал. Не знаю, за что Маяковский на него серчал — по сходству ситуации, возможно. Что до меня, я без — не скажу, отвращения — изумления второй том сочинений Тютчева читать не могу. С одной стороны, казалось бы, колесница мирозданья в святилище небес катится, а с другой — эти его, пользуясь выражением Вяземского, «шинельные оды». Скоро его, помяните мои слова, эта «державная сволочь» в России на щит подымет. Вообще с крупными лириками, противозаконный союз поющими, надо ухо востро держать. Нет-нет да и захочется им компенсации. То есть нелады с полицией нравов — осанной на Высочайшее имя как бы уравновешиваются. Неприятно все это. …».

Что успела, тем поделилась.