3.10.2003 На Томском Автографе Ольга задала тему: «Я». (Я пошутила - «Все пишем рассказ про Ольгу Геннадьевну»). Но все же тема задана. Что писать? И писать ли?
Помню, в 10-ом классе нам была задана тема сочинения на дом, что-то вроде: «Мои достоинства и недостатки». Потом Ушанкова над нами подтрунивала: искренних - ни одного, недостатки какие-то детские. Короче - все написали, но тему не раскрыли.
В фильме «Золушка» мачеха перед отъездом на бал кучу работы задала падчерице, а в конце издевательски: «Познай самое себя, тогда и поезжай на бал». Девушка могла (сама или с помощью колдовских сил) все переделать, кроме последнего.
Никогда не познает человек себя самого до конца. Говорить может все - и плохое (самоуничижение - край) и хорошее (хвастовство - край), но точно обрисовать себя никто не сможет… так, несколько черт, может быть, да и то - он будет о себе говорить (писать) и слушатель (читатель) саркастически или недоверчиво улыбаться: ну-ну, мели Емеля, знаем мы, какой ты...Как услышавший свой голос, записанным на пленку, удивляется: «Неужели я так говорю?», так и любой человек был бы несказанно удивлен, если бы какой-то фантастический аппарат взял и «показал» человеку его сущность. Ну, хорошим чертам он может и удивился бы, но, польщенный, согласился - почему нет? Но плохим!.. Протестовал бы от всей души с большой искренностью и утверждал, что аппарат был исправлен, когда писал его хорошие черты, и сломался и потерял всякую чувствительность, когда перешел к недостаткам. Мы так не любим, когда кто-то подмечает в нас наши недостатки и больше всего не любим людей, в которых недостатки, которые мы в себе знаем, также цветут пышным цветом. Мало того, если мы обладаем какими-то хорошими качествами, то с недоверием относимся к тем, в которых видим те же качества. Нам кажется, что если, (ну, например) мы не жадны и готовы даже в ущерб себе отдать «последнюю рубашку», то это искренне, но при этом мы несем жертву; другому же человеку, на наш взгляд, эта жертвенность не под силу, значит, утверждая или показывая свою щедрость - другой человек не искренен.
Человек настолько сложное существо, что утверждать о его глубокой порядочности или непорядочности будет совершенно неправильно. Настроение, озабоченность или наоборот - радостное чувство, хорошее или плохое самочувствие - может из оптимиста сделать сварливого брюзгу или обычно замкнутого и недоброго превратить в радушного добряка.
(В общем, написала я в дневнике на эту тему, но…)
На ТА свой опус не стала читать. Отделалась когда-то сочинённым ответом на стихи в интернете с призывом «Делай так!». Стихи были такие:
"Урок науки послушанья, разжат кулак...
Не важна мера пониманья - лишь "Делай так!".
Не спрашивай - тебе подскажут, кто друг, кто враг…
Как сделать день чернее ночи - лишь "Делай так!"
Сожги сомненья пламем веры, как злой пустяк,
Ты шестеренка этой жизни - так "Делай так!"
Есть министерство и для мира, и для любви,
И пусть у ангелов и перья, и рот в крови,
И пусть их голоса похожи на лай собак...
Не думай и не сомневайся - лишь "Делай так!"
(Написаны как бы от главаря к подчинённым, возможно, религиозным фанатикам). Меня оно взволновало, и я там же в форуме ответ написала:
***
"Кому из смертных позволю дать мне такой приказ?
За мною выбор, и те слова - лишь полова.
Покуда разум, мне данный Богом, не погас,
Я никому не передам свои права
Распоряжаться своей судьбою, как я хочу,
Ни благодетелю с подарком, ни палачу.
И ошибаться я буду вправе, и жить с виной,
Но и ответ за это выбор - он лишь за мной".
Ольга Геннадьевна заключила: «Понятно, ваше кредо».
Очень откровенный рассказ был у Нины Фёдоровны. Просто драма. У нее не было настоящей семьи. С любимым развели сплетники. Есть дочь...
Очень хорошие стихи, как всегда, у Нины Анатольевны Стусь. Владимир Ниренберг тоже, как всегда прочел отменные стихи. Желноровский был в своем репертуаре - какой он хороший и добрый, и как его не понимают. На прошлом «Автографе» Торощин пробурчал на ту же тему, мол, его, Торощина, тут не понимают. Правда, к Торощину и его стихам относятся, как в обществе - к записному остряку; он уже переключился на лирику, а все равно - только его «горики» и слушают и реагируют, лирику пока не замечают. А Вл. Петр. Прямо по бумажке зачитал свои хорошие черты, привел примеры, как он всех любит, а его отчуждают (какие, мол, злые люди). И на протяжении вечера взволнованно читал свои же бумаги, переживал снова свою талантливость. Идеалист!
Достойные, самоироничные стихи у Вайнштейна. Б-цев тоже рассказал про себя смешно, но с долей самолюбования. (Галина Сергеевна прямо разлилась в восторге – «Дайте Б-цеву вечер, он мне сегодня вернул здоровье». И «любовь, любовь». Восторженность, как у пионерки).
Вот пишу, вроде - подшучиваю. Но они очень интересны и искренни, вроде. А как все хотят, чтобы их поняли и, главное, разделили их симпатии, оценили их неповторимость. Приятно, конечно, когда похвалят. Но в основе-то: каждый о себе гораздо более высокого мнения, чем любая похвала. Значит, не тщеславие людьми руководит, а нужда в любви людей. Явно в этом нуждаются Желноровский, ГС, НФ, Б-цев, Н-ская (ее что-то давно нет)… И совершенно индифферентен в этом смысле Ниренберг, Мастеренко (тот полон достоинства), да и Нинана Анатольевна Стусь знает себе цену и не старается ее завысить.
Много среди автографцев неуверенных в себе и полных почтения к уже известным (в наших пенатах, конечно), публиковавшимся хотя бы в «Афинах». Поэты настоящие почти не ходят. Автограф объединяет не поэтов, а эстетов.
Но мы друг другу рады. В этом и прелесть. Разные-преразные, но каждую пятницу мы идем в библиотечный зал. Зачем? Что, мы не можем почитать любимые стихи дома?
Идем за общением.
Свободное копирование
