04.12.1907
С.-Петербург, Ленинградская, Россия
Во время моей работы я редко видел Веру Федоровну, для нее самой не было роли в «Бесовском действе», но я ей показывал все рисунки, и ее веселили мои выдумки. В это именно время назревал конфликт между ней и Мейерхольдом. Она разочаровалась в его «идеях» и захотела с ним расстаться — Мейерхольд ушел из театра среди работы над «Бесовским действом». История эта вызвала большой шум в газетах, и в конце концов между ними состоялся третейский суд[i].
Чтобы спасти положение, в пьесу вошел Ф. Ф. Комиссаржевский, впервые как режиссер (таким образом, мы с ним в 1907 г. одновременно начали нашу театральную деятельность[ii]). Больших изменений в плане постановки, выработанной Мейерхольдом, Ремизовым и мною, он не сделал, и мы дружно довели работу до конца.
Спектакль состоялся 4 декабря 1907 г., ровно через месяц после первого разговора Ф[едора] Ф[едоровича] со мной о «Бесовском действе».
Пьеса вызвала скандал. Публика проглядела все, что в пьесе было существенно, ее мистику и слезы сквозь смех. Публика возмутилась «издевательством над ней и балаганом», но мы с Ремизовым храбро выходили на аплодисменты части зрителей среди шума, свиста и негодующих выкриков. Нам было только забавно это первое театральное крещение. В газетах затем появились ругательные статьи и карикатуры[iii]. Только Бенуа в «Московском еженедельнике» написал сочувственное слово[iv].
Через две недели состоялась премьера «Старинного театра», и моя постановка пастурели «Робен и Марион»[v] меня поглотила всецело.
[i] … между ними состоялся третейский суд. — Имеется в виду известный инцидент, происшедший между В. Ф. Комиссаржевской и В. Э. Мейерхольдом. Благодаря руководящей роли Мейерхольда театр существенно изменил свой репертуар, и это даже отразилось на названии — его стали называть Символическим театром, «… мы с Вами разно смотрим на театр […] — писала Комиссаржевская Мейерхольду 9 ноября 1907 г., — и того, что Вы ищете, не ищу я. Путь, ведущий к театру кукол, — это путь, к которому Вы шли все время…» (Комиссаржевская В. Ф. Письма актрисы. Воспоминания о ней. Материалы. Л.; М., 1964, с. 168). Творческие разногласия с режиссером в соединении с все укреплявшейся ролью второстепенного лица в театре привели Комиссаржевскую к выводу о необходимости отказаться от сотрудничества.
[ii] … мы… одновременно начали нашу театральную деятельность. — Любопытно отметить, что как первый свой спектакль, так и последний Комиссаржевский делал вместе с Добужинским: то была постановка оперы А. Берга «Воццек» (Нью-Йоркская центральная городская опера, 1952).
[iii] … появились ругательные статьи и карикатуры. — Тема оказалась необычайно благодатной для газетных репортеров. Однако даже самые резкие критики неизменно отмечали значительность и красоту декоративного оформления: «Если что представляет в отчетном спектакле большой интерес, то это декорации и костюмы по рисункам М. Добужинского. В том и другом масса тщательности, любовного внимания к старине и изобретательности. Превосходна стильная старорусская декорация монастыря, очень живописны черти различного ранга, в том числе многие с головами животных. Очень стильным вышло появление Живота верхом на лошади: ни дать ни взять — Илья Муромец, только вот у лошади на ногах человеческие ботинки, и переминается она с ноги на ногу тоже по-человечески […] Очень хорошо загримирована Смерть, которая производила временами прямо жуткое впечатление […] Пьеса вызвала в зрительном зале очень страстное отношение, которое сказалось в оглушительных аплодисментах, сменявшихся столь же оглушительным, яростным свистом» (Вас‑ий Л. [Л. М. Василевский]. Бесовское действо. — Речь, 1907, 7 дек.). Были и другие отзывы: «Я говорю об авторах. — пишет один из критиков, — ибо их два. Сочинителем “Прения Живота со Смертью и бесовского действа над некиим мужем” назван г. Ремизов, solo, но на самом деле рядом с ним или даже впереди его следует назвать г. Добужинского, которому принадлежит вся декоративная и обстановочная часть в пьесе. Он-то, г. Добужинский, и должен считаться ее настоящим “творцом”, если только может быть речь о творчестве там, где мы имеем дело с работой, которая выполняется обыкновенно с помощью зрительного прибора, именно волшебного фонаря. Вся пьеса — это как бы альбом картин, воспроизводящих в увеличенном виде миниатюрные изображения в старинных рукописных псалтырях, часословах, житиях святых и т. п. книгах духовного содержания, — это выставка примитивного искусства старинных иллюстраторов и каллиграфов» (Икс. Бесовское действо. — Речь, 1907, 6 дек.).
[iv] {426} Только Бенуа… написал сочувственное, слово. — «Небывалый, кажется, случай, — писал Бенуа: — на первом спектакле “Бесовского действия” Ремизова вызывали не автора, а Добужинского — художника, ставившего пьесу. И овации эти были вполне заслуженными. Никогда еще русская сцена не видала такого внимательного, строго обдуманного и глубоко прочувствованного комментария пластического художника к произведению художника слова» (Бенуа А. Дневник художника, XII. — Московский еженедельник, 1907, № 51/52, с. 71 – 72).
[v] … моя постановка пастурели «Ровен и Марион»… — В отличие от «Бесовского действа» «Игра о Робене и Марион» имела общий и прочный успех. См.: Вас‑ий Л. Старинный театр. — Речь, 1907, 18 дек.; Смоленский А. Старинный театр. — Биржевые ведомости, 1907, 8 дек.; Маковский С. Страницы художественной критики. СПб.: Пантеон, 1908, т. 2, с. 138; Старк Э. (Зигфрид). Старинный театр, с. 25.
04.02.2017 в 16:59
|
Свободное копирование
