15.10.1901
С.-Петербург, Ленинградская, Россия
К сожалению, я занимался у Матэ только в течение двух зим, и то с перерывами, потом же ходить к нему стало очень трудно из-за ненавистной службы, на которую мне пришлось поступить[i].
Жалею также, что в будущем я так мало занимался офортом (обратился к нему опять лишь в 1915 – 1917 гг.[ii]), увлекшись снова акватинтой, но это был лишь эпизод в моей художественной жизни. Граверные же приемы, которые были усвоены у Матэ, я применил позже к литографии на камне[iii] и к моей «граттографии» — процарапыванию иглой[iv].
Осенью 1902 г. Матэ устроил в Академии выставку[v] «Blanc et noir» и просил меня нарисовать обложку для каталога, предложив принять участие на выставке. С обложкой я опоздал, сделал только несколько проектов[vi], на выставку же послал мои первые петербургские мотивы (уголь с пастелью): вид из окна нашей первой квартиры в 6‑й роте Измайловского полка — деревянный домик в снегу среди брандмауэров соседних домов[vii]. Тогда я был уже полон впечатлений вновь обретенного Петербурга, который меня поразил после заграничного отсутствия, но выставленный рисунок, мой «дебют», остался совершенно незамеченным…
Несмотря на общение с милейшим Матэ, я чувствовал себя без опоры, до всего приходилось доходить своим умом, что, впрочем, было полезно. Тогда мне очень много давал, как было и в мои студенческие годы, Эрмитаж, и после мюнхенской Пинакотеки, венецианской Академии и Лувра я на многое глядел уже по-новому. По-прежнему очаровывался «Венерой» Тициана, «Мадонной» Франческо Франчиа и маленьким «Святым Георгием» Рафаэля, но теперь мне стали в Эрмитаже особенно милы голландцы, «фламандской школы пестрый сор» (Пушкин), и в то же время я ходил на поклонение Пуссену[viii] более всего меня очаровывала его дивная картина «Танкред и Эрминия»…
Чтобы не забывать живописи, еще до поступления к Матэ я вздумал копировать в Эрмитаже и выбрал самое трудное — Веласкеса, «Голову Оливареса». Одно время работа у меня шла удачно, потом все испортил — засушил, замучил — и бросил: было не по силам, и никого не было, кто бы мог дать совет [ix].
Тоскуя по Европе, я хотел взять как можно больше от того, что мне тогда давал Петербург, и в первую же осень записался слушателем в недавно открывшийся Археологический институт (там, между прочим, читал лекции Рерих[x], за год до меня окончивший Петербургский университет). Мне хотелось заполнить многие пробелы знаний в истории искусства и вообще в истории, и я теперь жалел, что напрасно потерял четыре года на юридическом факультете, вместо того чтобы быть на историко-филологическом.
Но я брал на себя слишком много. По утрам я занимался у Матэ, дни стали уходить на начавшиеся хлопоты по поискам службы, куда, увы, надо было поступить для заработка, по вечерам — Археологический институт и огромные концы, которые приходилось делать, часто пешком, в течение дня, — все это крайне меня утомляло, и скоро посещать Археологический институт я уже был не в силах.
[i] … я занимался у Матэ только в течение двух зим… из-за ненавистной службы, на которую мне пришлось поступить… — По-видимому, Добужинский ошибается: он начал посещать мастерскую Матэ в сентябре 1901 г., а в феврале 1902 г. стал работать в министерстве путей сообщения. Кроме того, известны офорты лишь 1901 г.
[ii] … обратился к нему опять лишь в 1915 – 1917 годах… — См. примеч. 11 [В электронной версии — 426].
[iii] Граверные же приемы… я применил позже к литографии на камне… — Добужинский работал в литографии с 1898 г., но на корнпапире, на камне же он стал рисовать с 1915 г., когда исполнил две автолитографии — «Виадук в Лондоне» и «Улица в Лондоне» (обе — в ГРМ). В том же году была создана серия из шести цветных автолитографий «Типы Галиции» (ГРМ). Особенно бурное увлечение этой техникой началось с 1921 г. — времени создания серии из пяти листов «Городские сны» (С. н., Париж). Следом за ней Добужинский выполнил наиболее значительную и известную серию из 12 листов «Петербург в 1921 году», изданную в Петрограде в 1923 г. со вступительной статьей С. П. Яремича. В 1922 – 1924 гг. художник продолжал активно работать в автолитографии, сделав около 20 листов, не считая вариантов, в том числе серию «Провинциальные русские города» (5 работ), серию «Литва» (4 работы), и две автолитографии на темы своих декораций для постановок в Большом драматическом театре. Позже Добужинский совершенно отошел от автолитографии и лишь в 1942 – 1944 гг., будучи в Нью-Йорке, исполнил три листа, которые не пользовались успехом, в отличие от его произведений 20‑х годов.
[iv] … к моей граттографии: процарапывание иглой. — Граттография как самостоятельная техника была изобретена Добужинским. По своему принципу она напоминает гравюру: на загрунтованный картон наносится рисунок, части которого заливаются густой тушью, затем все белые тонкие линии процарапываются иглою. Эта особенность граттографии дает возможность достичь большей четкости и тонкости рисунка, {409} недоступной ни перу, ни кисти. Название техники принадлежит Добужинскому. Впервые он применил ее в рисунках к собственной книге «Воспоминания об Италии» (Пг., «Аквилон», 1923), затем он часто пользовался ею, но наиболее эффективной она воспринимается в известных иллюстрациях Добужинского к «Белым ночам» Достоевского (Пг., «Аквилон», 1923). Нередко художник включал в автолитографию приемы граттографии; это особенно заметно в двух листах на темы театральных декораций — «Сад» к «Разбойникам» Ф. Шиллера (1923, ГМИИ) и «Тронный зал» к «Королю Лиру» У. Шекспира (1923, Ленинградский государственный театральный музей). Появление граттографии, как отмечал А. Федоров-Давыдов, явилось первой ласточкой увлечения гравюрными техниками в ленинградской книжной графике (Федоров-Давыдов А. Ленинградская школа графических искусств. — В кн.: Мастера современной гравюры и графики. М.; Л.: ГИЗ, 1928, с. 223).
[v] … Матэ устроил в Академии выставку… — Это название утвердилось за выставками, которые организовывал Матэ, с 1901 г. На выставках экспонировались только эстампы, а также произведения, исполненные в графических техниках одним тоном.
[vi] С обложкой я опоздал, сделал только несколько проектов… — В ГРМ есть эскиз обложки каталога (1902), исполненный гуашью.
[vii] … деревянный домик в снегу среди брандмауэров соседних домов. — Вероятно, Добужинский имеет в виду пейзаж «Сумерки» (1901 – 1902, пастель, итальянский карандаш), хранящийся в С. н., Париж.
[viii] … я ходил на поклонение Пуссену… — Любовь к творчеству французского живописца Никола Пуссена (1594 – 1665) Добужинский сохранил на всю жизнь. В 1921 г. он исполнил автолитографию с эрмитажной картины Пуссена «Танкред и Эрминия».
[ix] О копировании Добужинского см. с. 362.
[x] … читал лекции Рерих… — Н. К. Рерих серьезно занимался археологией, участвовал в раскопках и издал несколько трудов по этому вопросу. Увлечение археологией, безусловно, сыграло важную роль в развитии его собственного художественного творчества.
04.02.2017 в 13:27
|
Свободное копирование
