Итак, зимой 1918 года я оказался как бы дачником, жившим в полном одиночестве в 6-ти комнатах и на полном пансионе. Но праздным дачником я не был. В мае 1917 года курс историко-филологического факультета Харьковского университета был мною окончен и получено зачетное и выпускное свидетельство. Нужно было готовиться к государственным экзаменам, которые должны были состояться в мае 1918 года. Я с увлечением прочитывал горы исторической литературы из нашей домашней библиотеки, и зачастую просиживал допоздна.
Жил я один, но нередко занятия мои прерывались незваными посетителями. Единственным приятным гостем у меня была Гаша. Часто вечерами я звал её в свою комнату, усаживал в кресло и вел с ней разговоры не как "барчук" с "горничной", а просто, как молодой человек с милой, симпатичной девушкой. Беседы наши были интересными и задушевными, мы вспоминали нашу прежнюю спокойную жизнь и совершенно не чувствовали социального неравенства между нами.
Тягостными и небезопасными были посещения, а иногда даже квартирование "краскомов" и солдат формировавшейся тогда Красной армии. Раза два в нашем доме по неделе квартировали штабы каких-то ее частей. В соседней с моей комнате брата на письменном столе стоял телефон, работал он почти непрерывно.
До меня доносились то звонки, то грубые и отрывистые, казавшиеся мне бессмысленными фразы, пересыпанные крепким русским словцом. Тревожные вопросы, сердитые окрики, бесконечные ругательства представляли собой сумбурную картину суматохи, безграмотности и бестолковщины. Иногда ко мне в комнату заходили отдельные штабисты и спрашивали, кто я, зачем нахожусь здесь и что делаю. Я объяснял, и они, оглядев горы книг и бумаг, расположенных всюду, где только было возможно, удалялись вполне удовлетворенные моими словами.
Хуже было ночью. На ночь я замыкался в своей комнате и слышал не раз, что дверная ручка как-то тихо постукивает, словно дверь пытаются открыть снаружи. Иногда этих настойчивых попыток проникнуть ко мне было несколько. Я предполагал, что кто-то из красных "штабистов" пробует, нельзя ли открыть дверь бесшумно, чтобы убить "помещика" и ограбить его, предполагая, что деньги и драгоценности должны у бар водиться в несметном количестве... А там будет ли начальство производить дознание, чтобы разыскать виновника? Да и какая вина в том, чтобы зарезать одного "недорезанного буржуя"? Но замок на моей двери был крепким, и предприятие не удалось.
Свободное копирование
