1934 - 45

18 сент[ября]. Вчера кончил письмо Жибинову[1] в ответ на его письмо, полученное в первой половине августа, где он писал о смерти своей любимой жены и о заторе в работах по нашей линии.

«Товарищ Жибинов!

Я уверен, что пережитое Вами горе еще больше обострит вашу ответственность перед собою за работы и за профессионально-идеологическую установку, заставит, еще напряженнее вдумываясь в работу, дорожить каждой рабочей минутой и еще точнее осознать, что и как писать и как жить тяжелой жизнью мастера-исследователя. Много значит чувствовать себя честным, упорным рабочим Изо. Т.к. многие будут ориентироваться на Вас и Ваши работы, а другие поведут на Вас травлю, — тем сильнее надо выяснить себе это чувство ответственности и осознать необходимость точности расчета и максимального упора в работе. Тем более это верно сейчас, когда, в лице нашей школы, настоящее пролетарское искусство — в подполье, когда партия, не зная нас и, стало быть, очень немногое понимая в искусстве, хотя правильно мобилизовала правых художников «на службу революции», но, конечно, не видит, какой громадный вред вытекает из этих отношений работодателя к работополучателю, уже потому, что эти отношения развились в систему протекционизма, т.е. в систему монополии кучки людей на «социальные заказы» и правительственную помощь, т.е. в систему засилья, зажима, рвачества и холуйства. Но мы учим, наша идеология говорит, что правильно понятая классовая политика Изо предполагает не частническую спекуляцию силами кучки художников-профессионалов, наемников, а всеобуч высшей школы Изо — пролетаризацию Изо. Наемника можно купить, но нельзя, создавая из него хозяина положения, заставлять всех равняться на него. Класс, вооруженный высшею школою Изо, даст для революции больше, чем деклассированная кучка кремлевских придворных изо-карьеристов. Как исследователь искусства, я называю современный этап политики Изо — «правый уклон», сверху донизу и насквозь во всех его взаимоотношениях. (Это определение пока не касается международного объединения революционных художников и палехских мастеров. Обе эти группировки, действуя при несколько иных условиях, чем любая из советских изо-группировок, работающих на пролетарский рынок, не имеют еще полицейски обязательной установки только на правое крыло; подбор людей в них иной, а процесс развития этих группировок еще не закончен. Также и в силу некоторых присущих им профессионально-идеологических свойств обе эти группировки пока что являются исключением из всех групп, которые, через правящие верхи Изо, пристроились к революции, за неимением иного рынка сбыта.) Правый уклон пришел на смену такого же шулерского «левого загиба» политики Изо. Левое крыло, не имевшее твердых профессионально-идеологических установок, постоянно их менявшее, воруя отовсюду, умерло, конечно, политической смертью, но эта смерть обусловлена была уже тем, что оно, не умея работать, не зная, как надо работать и что писать, таким образом подменив живописное и содержательное начала Изо на модернистки-декоративную компиляцию, само себя сводило к нулю. Изо-шулера сменил изо-фашист. Правое крыло Изо, как черная сотня, выслеживает и громит «изо-жидов», идя в первых рядах советского искусства, как при царе оно ходило с трехцветным флагом. Заплывшая желтым жиром сменовеховская сволочь[2], разряженная в английское сукно, в кольцах и в перстнях, при цепочках, при часах, администрирует изо-фронт как ей будет угодно; морит голодом кого захочет, объявляет меня и нашу школу «вне закона» и раздает своим собутыльникам заказы (напр[имер], Лансере[3] почти единолично получил роспись Казанского вокзала). Торговое изо побеждает, но побеждает на верхах. Понизу идет «революция в искусстве и во всех его взаимоотношениях» — наша школа. Тем более решающее значение приобретают каждое наше слово, каждая вещь. Вам со мною всего выгоднее говорить «под работу», под делающуюся вещь. Поскольку Вы сейчас начинаете новый период жизни мастера, обязательно советую: одновременно с начатыми уже вещами ведите натюрморт в хороших, выгодных под живопись величинах объектов. Разложите его на окне в углу, чтобы весь он был залит светом и куском фона от угла была улица. Ведите его во всю силу сделанности. Эта вещь, являясь необходимо нужной на изо-фронте, успокоит, дисциплинирует Вас и мобилизует все Ваши силы мастера. За Вашу карьеру живописца вам придется сделать еще один натюрморт. В дореволюционном русском искусстве у ранних реалистов и передвижников натюрморт не писался как таковой, но в их картинах мертвая натура иногда вывозила всю вещь. От «Мира искусства» и московских живописцев «под француза» натюрморт появился как картина, но ему грош цена. Здесь нужно еще многое сделать. Одновременно записывайте возникающие по искусству вопросы — я дам на них ответ. Советую также обязательно вести дневник мастера, куда будете вносить все, что относится к искусству и его взаимоотношениям, — если вы уже не начали его. Пересмотрите, переоцените старые работы — все до одной: наверное, многие из них надо и можно доразвить. Начните дорабатывать их, начиная с самой слабой и с самых слабых мест в ней. Если понадобится — склеивайте, сшивайте две, три, четыре из них вместе, доразвивая их в одну картину. Карандаш, подменяя материал, доразвивайте инком. Масло, доразвивая, сперва промойте керосином и протрите маслом. Работая так над ними, вы очень многое сделаете в самом себе. Помните, что живопись как процесс работы над вещью — это ежесекундный упорнейший рисунок. А рисовать — это значит: упорно прослеживая и с наивысшею изобразительною силой и осознанностью делая начало, развитие и конец каждого члена, т.е. максимально выявляя его содержание, — дать максимум осознанности содержания целого (по нашей формуле: общее есть производное из частных, до последней степени развитых).

Ваш товарищ — Филонов.

17 сент. 1934 г.".