Memuarist » Members » Pavel_Fylonov » 1933 - 67

1933 - 67

17.08.1933
Ленинград (С.-Петербург), Ленинградская, Россия

17 августа. Он также заходил ко мне, и в это же время пришел Павел Зальцман. Зальцман принес свою литературную работу «Щенки»[1]. Желая сблизить этих двух хороших людей, я предложил Зальцману прочесть «Щенков», не стесняясь Купцова. У Зальцмана удивительно острая наблюдательность и гигантская инициатива, но вещь полудетская, сырая, «первый слой». Отдельные куски его работы — например, дождь на лужайке у сибирской тайги под Минусинском, где он был на съемке «Анненковщины» с кинорежиссером Берсеневым, — почти удивляют.

В разговоре о «Щенках» я сказал им, со слов писательницы Гедимин, заходившей к моей жене 15 августа и разговорившейся со мной о своих и о моих работах, что Корней Чуковский[2] окопался в Госиздате с двумя или тремя своими родственниками. Его дочь[3], возвращая Гедимин сданную на просмотр книгу, заявила, что книга написана «позорным методом» и печататься не будет. Гедимин молча взяла свою рукопись и ушла.

Также я рассказал, со слов Глебова-Путиловского, когда он работал в Госиздате как редактор сдаваемых авторами на отзыв рукописей: он и его жена, моя сестра, оба плакали, читая рукопись командира какой-то дивизии из Белоруссии. Это была история его жизни с детских лет, когда он был мальчишкой-подпаском. Посылая свою работу на отзыв в ГИЗ, он писал, что, конечно, он человек не ученый, не литератор, а батрак, затем красный боец, но он, если можно, предлагает половину гонорара за книгу, коли она будет отпечатана, тому, кто ее литературно проработает. Книга отпечатана не была. Такая сволочь, как дочка Чуковского, не заплачет, отводя десятки и сотни таких книг за формальные моменты, как теченец; не заплачет и продажный Корней, а будет радоваться, как радуются Мацы[4], Грабари — тысячи Мац, Грабарей и Чуковских, взявших власть по искусству в свои подлые руки. А партия ковыряет в носу.

[1] Роман «Щенки», как и весь литературный архив П.Я.Зальцмана (два романа, повести, рассказы, стихотворения), состоит «из множества тетрадей, записанных, на первый взгляд, совершенно не поддающимся расшифровке почерком, очень мелким и чаще всего карандашом (таковы были условия и возможность работы). <...> Роман »Щенки" начат в 1932 г. после поездки с киноэкспедицией в Карелию, в Верхнеудинск. Есть много рисунков, пейзажей этих мест и по настроению <...> и по конкретным реалиям очень напоминающих те места, в которых разворачиваются действия романа в первой части. Продолжалась работа в Алма-Ате, хотя, кажется, во время войны, в блокаду, были написаны отдельные куски <...> Но, конечно, основная концепция романа, его фабула, стилистика сложились в ленинградский период работы. Художественный и литературный опыт тогда совсем молодого, 20-летнего отца активно наращивался благодаря общению с П.Н.Филоновым и контактам с обэриутами <...> В основе романа постоянное столкновение императивов, индивидуальных страстей, желаний, жестокости, голода, страха смерти, любви и вожделений. Фон романа — полная разруха, голод, «когда цивилизация кончилась и началось всеобщее озверение» (Пастернак. «Доктор Живаго»). Действующие лица романа — это люди и животные <...> подчас происходит явная подмена и животные очеловечиваются в своих переживаниях <...> а люди приобретают черты хищных животных. Более того, в какой-то момент метафора материализуется и животные, действительно, превращаются в людей, и это вносит в роман элемент мистики и фантастики, которые вообще в ряде рассказов Зальцмана играют первостепенную роль. Сложность романа не только в огромном количестве фабульных линий, персонажей и их фантастических трансформаций, обусловливающих сложнейшее композиционное построение <...> где действие разворачивается одновременно в разных местах и в разное время. Кстати, симультанизм, разновременные разнопространственные ситуации, совмещенные в пределах одного листа или холста, — это филоновский прием. У отца он нашел свою интерпретацию: это люди-маски, могущие играть разные «роли» в зависимости от требований жизни, а скорее, диктата собственного императива, это — соприсутствие на одном листе или холсте людей, объединенных не столько пространством, сколько единством мыслей и мировосприятия или просто размышлением автора о них. Сложность романа и в самой стилистике, которую в отдельных местах можно охарактеризовать как «поток сознания» <...> В романе (во всяком случае в первых двух частях) нет специально социально-политической обличительной тенденции. Но он не оставляет сомнений в том, что уже тогда молодой Зальцман прекрасно понимал античеловечность системы, вызывающей к жизни все неизменные биологические инстинкты <...> И <...> уже сейчас можно судить об удивительно логичной архитектонике построения, взаимосвязи всех элементов романа"/$FИз письма Е.П.Зальцман составителю комментариев./.

[2] Чуковский Корней Иванович (Корнейчуков Николай Васильевич) (1882—1969) — писатель, литературовед.

[3] Чуковская Лидия Корнеевна (1907—1996) — писатель, публицист; дочь К.И.Чуковского.

[4] Маца Иоган (Иван) Людвигович (1893—1974) — искусствовед. Член МОССХа с 1967 г. Член выставкома (председатель научно-консультативной комиссии) от Комакадемии по организации выставки «Художники РСФСР за 15 лет» в Москве. Автор книги «Советское искусство за 15 лет», в которой упоминается Филонов [71, с. 108, 125, 126, 341].

10.08.2016 в 21:21