1932 - 13

12 марта. Утром пришли Вахрамеев и Борцова и принесли свои форзацы «Калевалы». В разговоре я сказал, что Вахрамеев дезорганизует нашу общую работу над «Калевалой» и подрывает ее. И что, помимо прочего, по-моему, это происходит потому, что он перегибает палку в вопросе о заработке на этом деле больше, чем надо. Он вспылил, обиделся и сказал: «Вы мне не верите, а я вам не верю, стыдно вам так говорить». Я ответил: «Если вы мне не верите — нам с вами не о чем говорить. Я же действительно не верю вам, товарищи — все до одного — тоже не верят. Берите вашу работу и делайте с нею что хотите. Вы каждый раз просите меня разрешить вам отнести ваш форзац к Бабкину, а я считаю, что этим мы предоставим ему право отвода и утверждения наших работ в черновиках, в эскизах, а нам это неприемлемо, т.к. он может им воспользоваться во вред нашей работе, кроме того, форзац слаб, не доработан». Он сказал, подавая мне руку: «До свидания». Я ответил, не подавая ему руки, что прощаться с ним не буду. Уходя, он сказал, что считает себя вправе поступать в дальнейшем как ему заблагорассудится со своею работой. Я ответил: «Конечно, вы можете поступать как сочтете нужным». Борцова, которую он стал торопить уйти вместе с ним, сказала, что свой форзац она будет вести дальше и принесет его 18 марта.