Софья Аполлоновна Сытина прислала мне через папу "Buch der Lieder" Гейне на немецком языке, Софья Аполлоновна была начальница женского епархиального училища, очень умная и образованная женщина. Папа был с нею в дружеских отношениях, часто у нее бывал. Он читал ей мои переводы из Кернера и Шиллера, она их очень одобряла. Теперь она мне прислала "Книгу песен" Гейне и просила перевести в ней "Горную идиллию". Гейне привел меня в восторг. Такими после него пресными показались Кернер и Шиллер! "Горную идиллию" я не смог перевести целиком, но много перевел мелких стихотворений, - а переводя, хорошо изучил книгу.
Вообще я теперь все больше писал стихов. И переводил и оригинальные писал, - о любви моей к Конопацким; но посылать в журналы не осмеливался.
В августе 1883 года умер Тургенев. Я вдохновился и написал стихи на его смерть. В таком роде:
Любовью горячею к братьям
И словом правдивым могуч,
Явился он к нам... и рассеял
Всю тьму показавшийся луч,
И светом его озаренные,
Узрели мы язвы свои,
Увидели ложь вознесенную,
Увидели царствие тьмы.
Воздвигнутый силою чудною,
Восстал он за братьев меньших.
Восстал за их жизнь многотрудную,
Безропотность тихую их...
Благодаря Тургеневу у всех "спала с лица повязка", и крепостное право пало. Кончалось так:
Покойся же мирно во гробе.
Великий поэт-гражданин,
Оплаканный родиной всею,
Достойнейший родины сын!
В достоинстве прежних моих стихотворений я не совсем был уверен. Но здесь никаких колебаний уж не могло бить: стихи, без всякого сомнения, были очень сильны, проникнуты пламенным гражданским чувством и вообще - безупречны. Хотя бы рифмы, например: "луч" - к нему рифма не "из туч", а - "Могуч".
Прочел стихи товарищу своему Башкирову. Он сказал:
- Очень хорошо! Пошли в журнал, обязательно напечатают.
Я решился. Только вот в какой журнал? Незадолго перед тем я прочел в газетах весьма презрительный отзыв о журнале "Дело", что там печатают плохие стихи. Решил послать в "Дело".
Соображения мои были такие: теперь им совестно, что у них такие плохие стихи, они внимательно будут читать присылаемые стихи, чтоб найти хорошие, - значит, и мои стихи прочтут и, конечно, напечатают. Помню, я испытывал даже чувство некоторого снисхождения к "Делу" и сознание, что оказываю им одолжение.
Подписался под стихотворением "В. Вицентович", послал заказным письмом.
С нетерпением ждал выхода октябрьской книжки. Наконец узнал, что она вышла, но достать ее нигде не мог.
Отец Башкирова был членом клуба, там получалось "Дело". Но первые две недели журнал лежит в читальне, а туда доступ гимназистам не разрешается. Башкиров попросил библиотекаря сходить в читальню и посмотреть, не напечатаны ли в "Деле" стихи В. Вицентовича на смерть Тургенева.
Библиотекарь посмотрел: нет, стихов В. Вицентовича нету, есть только стихи Д. Михаловского. Башкиров пришел ко мне и сообщил это.
Странно! Очень было странно!.. Я изумленно пожимал плечами и молчал. Может быть, библиотекарь не заметил я книжке моего стихотворения? Может быть, шутки ради, не сказал Башкирову, что оно напечатано? Башкиров завтра придет в библиотеку, а библиотекарь ему: "И вы поверили? Я же с вами пошутил! Стихи Вицентовича, конечно, напечатаны. Прекрасные стихи!"
Или, может быть, стихи пропали на почте, не дошли до редакции? Башкиров сказал, что ему говорил библиотекарь, - возможно, стихи запоздали и появятся в ноябрьской книжке. Ну, что ж поделаешь! Очевидно, причина в этом. Будем ждать ноябрьской книжки!
Но и в ноябрьской не появились...
Свободное копирование
