Непоследовательность
или Любовь достойна снисхожденья
(Я говорю от третьего лица. Я опускаю ранние годы и перехожу прямо к делу).
У Аннет Олениной была подруга, искренний друг, лишь она знала о страсти ее к Алексею и старалась образумить ее. Мари не раз говорила: "Аннет, не доверяйтесь ему, он лжив, он пуст, он зол". Подруга обещала ей забыть его, но продолжала любить. На балах, в театре, на горах она встречала его постоянно, и мало-помалу потребность видеть его чаще стала неотвязной. Но она умела любить, не показывая, что увлечена кем-то, и ее веселый характер вводил в заблуждение свет.
Однажды на балу у графини Тизенгаузен-Хитровой Анета увидела самого интересного человека своего времени, отличавшегося на литературном поприще: это был знаменитый поэт Пушкин).
Бог, даровав ему Гений единственной, не наградил его привлекательною наружностью. Лице его было выразительно, конешно, но некоторая злоба и насмешливость затмевала тот ум, которой виден был в голубых или, лучше сказать, стеклянных глазах его. Арапской профиль, заимствованный от поколения матери, не украшал лица его, да и прибавьте к тому ужасные бокембарды, разтрепанные волосы, ногти как когти, маленькой рост, жеманство в манерах, дерзкой взор на женщин, которых он отличал своей любовью, странность нрава природнаго и принужденнаго и неограниченное самолюбие -- вот все достоинства телесные и душевные, которые свет придавал Русскому Поэту 19 столетия. Говорили еще, что он дурной сын, но в семейных делах невозможно знать; что он разпутной человек, да к похвале всей молодежи, они почти все таковы. И так все, что Анета могла сказать после короткаго знакомства, есть то, что он умен, иногда любезен, очень ревнив, несносно самолюбив и неделикатен.
Parmi les singularités du poète était celle d'avoir une passion pour les petits pieds, que dans un de ses poèmes il avouait être préférable à la beauté même. Annette à un extérieur passable réunissait deux choses: elle avait les yeux, qui quelques fois étaient jolis, d'autres fois bêtes. Mais son pied était vraiment très petit et presque personne ne pouvait entre les jeunes personnes du grand monde mettre un de ses souliers.
Pouchkine avait remarqué cet avantage et ses yeux avides suivaient sur le parqué glissant le pied de la jeune Olénine. Il était à peine revenu d'un exil de dix ans: tout le monde -- hommes et femmes -- s'empressaient de lui montrer des attentions, que l'on a toujours pour le génie. Les uns le faisaient par mode, d'autres -- pour tâcher d'avoir de jolis vers pour se faire par cela une réputation, d'autres, enfin, par un respect véritable pour le génie; mais la plus grande partie -- par la faveur, qu'il avait auprès de l'Emp(ereur) Nicolas, qui était son censeur.
Annette l'avait connu, quand elle était encore enfant. Depuis elle avait admiré avec enthousiasme sa poésie entraînante.
Elle aussi voulait distinguer, voir le fameux poète, elle allait le choisir dans une des danses: la crainte, qu'elle avait d'être ridiculisé par lui, lui fit baisser les yeux et rougir en approchant de lui.
La nonchalance, avec laquelle il lui demanda, où était sa place, la piqua. Supposer, que Pouchkine put croire, qu'elle était une sotte, la blessait, mais elle répondit simplement: "Oui, Monsieur" -- et de toute la soirée ne se hasarda point à venir le choisir.
Mais c'était à son tour de venir faire la cour, à son tour de faire la figure et elle le vit avancer vers elle. Elle donna la main, en détournant la tête et en souriant, car c'était un honneur, que tout le monde lui enviait.
Je voulais écrire un roman, mais cela m'ennuie, j'aime mieux n'en rien faire et écrire simplement mon journal.
* * *
J'ai relu le portrait de Pouchkine, et je suis contente de l'avoir aussi bien esquissé. On le reconnaîtrait entre mille!
Mais continuons mon cher journal.
(Среди странностей поэта была особенная страсть к маленьким ножкам, о которых он в одной из своих поэм признавался, что они значат для него более, чем сама красота. Анета соединяла со сносной внешностью две вещи: у нее были глаза, которые порой бывали хороши, порой простоваты, но ее нога была действительно очень мала, и почти никто из молодых особ высшего света не мог надеть ее туфель.
Пушкин заметил это ее достоинство, и его жадные глаза следовали по блестящему паркету за ножкой молодой Олениной. Он только что вернулся из десятилетней ссылки: все -- мужчины и женщины -- спешили оказать ему знаки внимания, которыми отмечают гениев. Одни делали это, следуя моде, другие -- чтобы заполучить прелестные стихи, и благодаря этому, придать себе весу, третьи, наконец, -- из действительного уважения к гению, но большинство -- из-за благоволения к нему имп<ератора> Николая, который был его цензором.
Анета знала его, когда была еще ребенком. С тех пор она пылко восхищалась его увлекательной поэзией.
Она собиралась выбрать его на один из танцев. Она тоже хотела отличить знаменитого поэта. Боязнь быть высмеянной им заставила ее опустить глаза и покраснеть, когда она подходила к нему. Небрежность, с которой он у нее спросил, где ее место, задела ее. Предположение, что Пушкин мог принять ее за простушку, оскорбляло ее, но она кратко ответила: "Да, мсье", -- и за весь вечер не решилась ни разу выбрать его. Но настал его черед, он должен был делать фигуру, и она увидела, как он направился к ней. Она подала руку, отвернув голову и улыбаясь, ибо это была честь, которой все завидовали.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Я хотела писать роман, но это мне наскучило, я лучше это оставлю и просто буду вести мой Журнал.
* * *
Я перечитала свое описание Пушкина и очень довольна тем, как я его обрисовала. Его можно узнать среди тысячи.
Но продолжим мой драгоценный Журнал.
Свободное копирование
