Автобиография семьи. Москва - 2

В мае мне пришла повестка явиться в военкомат, и 18 мая 1952 г. я и Стас слиняли в Москву. Сдали документы в приёмную комиссию МГУ самыми первыми абитуриентами. Выпускники школ этого года ещё не получили аттестаты, а таких, как мы, прошлогодних, почти не было...

   Остановились мы с Куняевым в семье моей тёти Зои Багдасарьян( только в конце жизни она взяла фамилию мужа, стала Аваковой). У них на ул. Восточной,9 кв.2 (во дворе школы 501) было очень тесно: 1,5 комнаты и веранда на троих, да мы прибавились. Но в тесноте, да не в обиде. Спали мы с Стаськой в малюсенькой комнате на матраце, брошенном на доски пола, укрывались одним одеялом. Утром тётя Зоя кормила нас завтраком, и мы уходили на улицу готовиться к собеседованию. Обедали в столовых. Вечером возвращались. После ужина изредка играли в карты в "подкидного дурака" с командой Аваковых ( тётя и дядя Тигран, иногда Надя).

   Приёмные собеседования 1952 года в МГУ открывали Куняев и я. Первый экзаменатор выяснял, что я знаю о каких-то рассказах Гоголя и ещё что-то. Ответил я, по-моему, хорошо. Другой преподаватель вручил мне не адаптированную, только что опубликованную, автобиографическую книгу Мориса Тореза и предложил без словаря перевести страницу. О чем шла речь в тексте, я понял и пересказал, но некоторые обороты речи и слова перевел не точно. Куняев отвечал одновременно со мной, но другим преподавателям и, как рассказал потом, с таким же успехом: хорошо литературу и слабо - немецкий. Нас отпустили, сказав, что результат собеседования объявят позже.

   Мы уходили по Моховой втроём. Девушка, сдававшая экзамен с нами, была убита горем, а мы с Куняевым щли расстроенными, но с надеждой.

   Несколько дней мы праздно жили у моих родственников, посещали днём кино, музеи, вечером играли в футбол с подростками, собиравшимися из соседних домов на обширном дворе школы N501 (одновременно и дворе дома тёти Зои). Среди наших соперников выделялся хитроумными обводками и быстрыми прорывами невысокий, плотный, очень юркий мальчик. Только и слышалось кругом: "Стрелец, давай!", "Стрелец, сюда!" - как "Фигаро, здесь!" "Фигаро, там!" Ребята после игры рассказали мне, что он тренируется в футбольной школе "Торпедо". Дом культуры завода " ЗИС" был для меня своим с детства, родители оставляли меня в детской комнате, в которой впервые прочитал книгу про доктора Айболита, пользовался детской библиотекой, ходил многократно в кинозал ( в 1945 г. впервые смотрел здесь с Надей знаменитый фильм " В 6 часов после войны", когда война ещё продолжалась!) но не знал что в ДК располагается детская школа "Торпедо". Много лет спустя я понял, что в мае 1952 года я и Стаська несколько раз играли в футбол с знаменитым в будущем форвардом Эдуардом Стрельцовым, памятник которому стоит в Москве.

   Через несколько дней в МГУ сказали, что наш вопрос решится через неделю. Злоупотреблять гостеприимством тёти больше мы не могли и, договорившись с школьными друзьями, переехали в загородное общежитие Станкина в пос.Шереметьево в комнату к Виктору Баранову и Алику Боровкову. Шла весенняя сессия, некоторые ребята уехали готовиться к сопромату домой, и мы с Куняевым разместились нелегально на их койках, благо коттедж, в котором размещалось общежитие ребят (и девушек), отдалённое от города, не имело коменданта. Виктор и Алик зубрили, а мы, бездельники, плавали и загорали на соседнем водохранилище, вечером играли в волейбол на площадке около коттеджа, ночами гуляли по посёлку, слегка хмельные, пели студенческие про старушку и её козлика, Веверлея и другие. Ждали судьбоносное решение ректората МГУ. В Шереметьево на волейбольной площадке мы познакомились с девушкой-пышечкой Тамарой Лобастовой, которая через пару лет стала женой Виктора. (На их студенческой свадьбе в дорогомиловском общежитии, что около Панорамы Бородинской битвы, я был с будущей своей женой Нелли, впервые напился до беспамятности, свалился на койку Виктора и Нелли долго приводила меня в чувство водой, нашатырем и поцелуями). Через неделю нам снова ничего не сказали, впрочем, предложили мне журналистский факультет, но я отказался (Никольский!). Лишь в конце июня нам возвестили: Куняев, как золотой медалист и сын погибшего на Великой Отечественной войны, зачислен на 1 курс филологического факультета, а я в МГУ не принят. Не малую роль в последнем сыграл мой экзаменатор по фамилии Зозуля, которого я запомнил навсегда. Что представлял собой этот человек, я узнал десятки лет спустя, из воспоминаний Вадима Кожина история которого при поступлении в МГУ очень похожа на мою. Только заступники у Кожина были могучие. Может сыграла роль моя армянская фамилия? А может, Зозуля по личным причинам не любил имя Вадим??