Автобиография семьи. Калуга - 1

   Маму очень тревожила неспокойная политическая обстановка, возникшая после известной злополучной речи Черчилля в Фултоне. Начавшаяся "холодная война" грозила горячими бедами. "Из Лиды я убежала с детьми от немцев, но если война застанет нас в Аккермане, то бежать от румынов будет некуда, - говорила мама, настаивая на переезде в Россию, - Девятикилометровый лиман не переплывёшь, а в другую сторону - Румыния, чужая враждебная страна". Папа тоже устал от соперничества с главврачом 2-ой городской больницы, местным хирургом Пинкевичем. Отец был на голову выше и как хирург, и как организатор, возглавляющий ведущую, самую большую, межрайонную больницу, и участник войны, руководитель медицинской деятельности госпиталей, награжденный орденами. Независимый в суждениях, по-кавказски резкий, импульсивный, центральная фигура на врачебных конференциях, на заседаниях горздравотдела, на торжествах отец стал поперёк горла честолюбивому местному авторитету, имевшему поддержку многочисленной родни и еврейской диаспоры. Когда стали появляться анонимные подметные письма с указаниями дат смерти отца, хотя и не сбывавшихся, но нервирующих маму, отец решил перебраться ближе к своей матери и сёстрам. По объявлениям о вакансиях, которые печатались в газете "Медработник", он выехал в Москву и оформился в Главсанупре МПС на работу главным хирургом Московско-Киевской железной дороги, управление которой находилось в Калуге.

   Больничные кровати, стулья и столы вернули, свои вещи распродали. В Калугу отправили только буфет, трюмо и немецкое пианино. Постель и одежду запаковали испытанным способом и через Одессу, с ночной пересадкой на ст.Тихонова пустынь приехали в Калугу 27 июня 1949 года.

   Дорожная больница Московско-Киевской ж.д. имени К.Э.Циолковского, рассчитанная на 150 коек, располагалась на площади 300 х 160 метров и с трёх сторон огорожена деревянным забором. Главный врач - Клеопатра Николаевна Шевченко. Вокзал, ближайшая городская улица и жилые дома располагались в 400 метрах от проходной больницы. Недалеко от проходной, около шоссейной дороги, ведущей к дверям больничных корпусов, находился одноэтажный дом, где находились санитарное приёмное отделение ( в ванной комнате которого я купался по мере необходимости целый год), кухня и изолятор для больных, подозрительных на инфекционные заболевания (желтуху, тифы и др.). Далее возвышалось единственное 2-х этажное красного кирпича большое здание. Первый этаж занимало общее хирургическое отделение на 45 коек, где лежали также травматологические и ушные больные. Здесь до 1959 года работал отец, а в 1958 году начал свою врачебную деятельность я. В этом отделении в маленькой палате (в моей) в 1935 году лечился от рака прямой кишки и умер великий К.Э. Циолковский. В ординаторской у отца хранился альбом с любительскими фотографиями о последних днях жизни великого пророка космонавтики. Качество их было неважное. Я многократно разглядывал на фотографиях измученное болезнью осунувшееся лицо с всколоченной бородой, истощенное тело человека сидящего и лежавшего в железной больничной рядовой койке на смятых простынях...

   Когда в космос полетел первый наш спутник, я, студент, склонный к коллекционированию и собирательству, решил в зимние каникулы "прихватизировать" этот альбом, но кто-то опередил меня буквально на один день.

   На втором этаже здания размещалось родильное отделение, где начала работать мама под началом врача Ольги Васильевны Гусевой.

   Перед фронтом хирургического корпуса стояли два одноэтажные деревянные здания терапевтических отделений, в одном из которых размещалось с отдельным входом детское отделение. В центре, образуя как бы площадь, стояло административное здание. Там был рентгеновский кабинет и конференц-зал, он же красный (Ленинский) уголок, он же агитпункт. Расстояние между лечебными корпусами - от 15 до 30 метров.

   На хозяйственном дворе на участке 100 х 100 м. размещались гараж, слесарные мастерские, аптека, морг, конюшня, прачечная, дровяные, угольные и прочие склады. Он был отгорожен достчатым забором с воротами от больничных зданий.

   Больше недели мы жили в агитпункте железнодорожной больницы, ожидая, когда нам освободят и отремонтируют "жильё" - длинную и узкую комнату с одним окном, которое служило раньше бельевой и отделялось вечно сырой стенкой от больничной прачечной. В бельевой мы прожили целый год. После 7-и аккерманских комнат двум взрослым и двум детям здесь было тесно, но никто не унывал: живали мы и в землянках.

   Я давно привык, что больничная территория служила мне домашним двором. Круглосуточно снующие люди в белых халатах и в пёстрых халатах больные, старенькие дребезжащие машины "Скорой помощи" привычно окружали нас с братом. Прибавились гудки паровозов и стук вагонов, переговоры диспетчеров по громкой связи, вокзальные объявления, потому что больница прилегала к вокзалу, вагонному депо, складам и железнодорожным путям. Наш домик-прачечная стоял на периферии больничного комплекса, непосредственно около рельсов. Дверь нашей комнаты отделяла от железнодорожных путей лишь тропинка, по которой мы выходили во двор, да неглубокая канава. Местоположение больницы было крайне неудачно ни с точки зрения охранительного режима, ни санитарного состояния воздуха (угольная пыль, дым), несмотря на то, что территория больницы на 65% была озеленена деревьями и кустами сирени.

   Через десять лет, когда я, окончив мединститут, работал в той же Дорожной калужской больнице хирургом, на дежурстве ночью меня однажды разбудила медсестра криком: "Доктор, прачечная горит!" Я бросился к телефону, вызвал по "01" пожарную команду, потом помчался к знакомому дому. К счастью, первыми огонь увидели железнодорожники и подогнали по путям противопожарный поезд, с которого водомётом погасили пламя до приезда городской пожарной команды. Потери от огня были минимальные. Как хорошо, что замыкание в электропроводке случилось не во время нашей жизни в этом помещении.

   Радиопроводки у нас в комнате-пенале не было, а немецкий " Телефункен" еще в Аккермане скончался. Зато на вокзальной площади на металлической мачте висел громкоговоритель, вещавший на всю округу с 6 утра до 24 часов ночи. Мы с братом, ярые болельщики "ЦДКА", летом, осенью или весной бежали на вокзальную площадь, едва услышав , позывные, футбольный марш Блантера, и почти 2 часа отстаивали около рупора, задрав головы ловили каждое слово знаменитого футбольного радиокомментатора Вадима Синявского. Болельщиков разных команд, населения из привокзальных домов и станционных ожидающих, собиралось под громкоговорителем много, и не всегда цензурно выражали они недовольство, когда репортаж прерывали объявления диктора о приходящих и отправляющихся поездах. Народ жил бедно, не во всех частных домах имелось радио .

   Первое впечатление от города Калуги было плохое. Казалось, я попал в большую деревню. Начавшаяся от вокзала длинная и широкая Советская улица была застроена в основном деревянными одноэтажными домами, дворы которых обнесены заборами. Лишь на вокзальной площади справа стояла двухэтажная каменная железнодорожная поликлиника, а дальше кирпичные здания спиртоводочного завода. Слева, метров через 50 после завода, недалеко от привокзального базарчика, в глубине от улицы, высилось кирпичное двухэтажное здание школы N4, в которой до 4 класса предстояло учиться Валерию. Только от городского театра им. А.А.Андреева и магазина, до революции принадлежащего купцу Домогацких, называвшегося с тех пор его именем, начался каменный город. Впрочем, и здесь деревянных изб было много. На противоположной стороне от театра раскинулся стадион "Локомотив", обнесенный высоким деревянным забором. На его деревянных трибунах мы с Валерием два дня наблюдали соревнования сельских спортсменов из районов области с незнакомыми названиями: Думиничи, Юхнов, Малорославец и др. Чтобы не облучаться, мешать исследованиям больных в рентгенкабинете и не болтаться в больничном дворе, я и брат большее время дня, пока родители работали, шатались по городским улицам, площадям, паркам. Продолжение Советской улицы от здания Педагогического института почему-то имело новое название - Революции. В дальнейшем эта улица трижды переименовывалась: Сталина, Коммунистическая, Ленина. На ней было много магазинов, ресторан "Ока", столовая, библиотека им. Белинского. Заканчивалась она Торговыми рядами, древней постройкой, в которую во время войны вселились люди при отсутствии примитивных удобств. Жили они здесь и послевоенные годы. Улица выходила на площадь Ленина. Налево от площади начиналась улица Кутузова, где стояла школу, которую мне предстояло закончить. Прямо улица вела к берегу реки Ока. Справа от площади Ленина аркой начинается улица, ведущая через старинный мост к загородному парку им. Циолковского. Рядом с аркой - вход в городской парк им. Горького.