Раз-другой я видела Владимира Николаевича в городе. Он брался помочь мне нести с рынка тыкву или картошку. По дороге рассказывал какую-нибудь историю. Частная, казалось бы, беседа всегда была рассчитана им на желающих послушать, поэтому за нами всегда увязывалось несколько любопытствующих. Вот он рассказывает, как в день концерта его вызвали в военкомат. Ждать, когда до него дойдет очередь, дело долгое, а вечером концерт. Он подходит к военкому, объясняет: поскольку его фамилия с буквы «я», он, дескать, рискует опоздать. Военком обещает вызвать без очереди, но забывает. Яхонтов напоминает о себе вторично. Военкому не до концертов, и он одергивает его:
— Жди, артист, имей терпение.
Наконец его выкликают:
— Эй, Яхунов!
Тут Яхонтов останавливается, опускает корзину на землю и показывает, как, прижав к животу шапку и сделав ноги колесом, он подковылял к столу, военкома.
— Яхонтов я. Яхонтов!
Ухватывая смысл разыгранной интермедии, публика на мостовой останавливается, смеется. Таким образом чтец берет реванш за свою непопулярность у военкома и обслуги персонала «Киргизстан».
Прервав разговор на полуслове, он пару раз просил:
— Обернитесь, посмотрите незаметно: кто идет сзади? Мне кто-то смотрит в затылок.
Я оборачивалась. За нами шли ничем не примечательные люди. И еще как-то:
— Посмотрите, кто-то следит за мной!
Однажды Владимир Николаевич попросил зайти к нему в гостиницу за рукописью. Я остановилась в дверях номера.
— Да пройдите же сюда!
Я нерешительно шагнула. Он схватил меня за руки и с силой рванул к себе.
— Неужели ты не чувствуешь, как мне нужна, необходима?!
Я испугалась, убежала. Опять оказалась «зеленой», но в куда более критический момент для этого человека. Не романного и не пошлого происхождения был тот порыв. Откровенней и сильней здесь бушевали загнанность, хаос и жутковатое душевное ненастье. Художником, глубоко чувствующим Настасью Филипповну и Юродивого, была прочувствована хворь его времени во всей ее неизлечимости. Оттуда он протягивал руки.
Как скоро опыт схожего больного одиночества ожидал и меня.