На мой двадцать восьмой день в тюрьме я кое-что заметил.
Я был на каком-то официальном увольнении. Время близилось к ужину. Я проходил мимо пункта переодевания и душевой. Входная дверь была открыта. Я заглянул внутрь. В задней его части шуруп запирал деревянную дверь на крючок.
Я остановился и притворился, что завязываю шнурки на ботинке. Затем он поднялся на две или три ступеньки и захлопнул стальную дверь в душевой. Он начал выстраивать своих зэков для похода в столовую.
Я заметил сарай раньше, когда шел в столовую. Он находился примерно в тридцати футах от линии марша. Дверь всегда была закрыта. Я думал, что она все время оставалась запертой. Я не смог бы проверить это с тем стрелком на стене и придурком, марширующим со мной.
В камере той ночью я был взволнован, как крошкодавилка на Рождество.
Я подумал: “Может быть, этот шуруп для душа иногда забывает запереть дверь сарая. Может быть, он запирает ее даже позже, чем сегодня. Я не мог разглядеть, что, черт возьми, было в сарае. Я знаю, что там должна быть старая одежда или что-то в этом роде. Я могу спрятаться под ней, когда он придет, чтобы подцепить эту тюрягу. Мне нужно выбираться из этого заведения. Я не могу здесь тянуть время.
“Если парень справится с подставным концом, я рискну. Я поговорю со своим сокамерником об этом подставном. Если он поможет мне, я смогу скрыться, как тень”.
Я посмотрел на него через край своей койки. Я написал для него несколько дерьмовых писем его девушке. До сих пор они продолжали ей писать и присылать ему деньги на конфеты и сигареты. Он был хорошим парнем. Я не думал, что он сдаст.
Я сказал: “Коротышка, что, если я скажу тебе, что могу обыграть это заведение?”
Он сказал: “Айсберг, ты шутишь. Ты не можешь выбраться отсюда. Между этой камерой и улицами пять стальных ворот. Как ты планируешь это сделать?”
Я сказал: “Малыш, как бы это ни было красиво, я не смогу сделать это без твоей помощи. Теперь вот оно”.
Я рассказал ему об этом. Сначала он отнесся подозрительно. Я сказал ему взять манекен с пола под его койкой. Положи его на мою. Как только прозвучит свисток, снимите рубашку и брюки. Положите набивку из одеяла обратно на мою койку. Где-нибудь ночью, перед отсчетом полуночи, бросьте брюки и рубашку через галерею на каменные плиты.
Когда начнется полночный ад, он будет чист. Никто не сможет доказать или даже заподозрить, что он разобрал манекен. Я попросил его назвать мне имя родственника для записи. Я сказал ему, что отправлю ему записку с надписью "С" от первой попавшейся шлюхи, которую поцарапаю.
Я получил от него обещание разобраться с той частью плана, что касается камеры. Часом позже я отдал санитару из тюремного заключения две пачки окурков в обмен на дополнительное одеяло. У меня была начинка. Я снял рубашку и брюки и заправил их для репетиции. Он сидел у двери камеры с зеркалом, наблюдая за галереей в обе стороны. Через двадцать минут он определил позицию и все остальное.
Я не смыкал глаз всю ночь. В полночь я увидел, как винты отсчитывают головки. Скоро у него должен был случиться шок. Я знал, что, если что-то пойдет не так, они, вероятно, забьют меня до смерти там, во дворе. Я должен был пройти через это. Ни один зэк не скучает по своей свободе больше, чем сутенер. Его чувства пристрастились к приятной жизни.
Свободное копирование
