Степень в сутенерстве - 2

После недели отдыха и маминой душевной пищи ко мне вернулись цвет лица и силы. Субботним вечером я нарядился в один из лоз и пальто, которые купил за день до того, как Далански меня арестовал.

Я вспомнил разборки с сутенерами в притоне. Я понял, что мой первый шаг должен быть быстрым полицейским. Мне нужна была шлюха, чтобы выйти на городскую сцену. Мне пришлось быстро перейти на путь сутенерства.

Мне оставалось всего несколько месяцев до двадцати лет. Мое детское личико исчезло. Во мне было шесть футов два дюйма. Я был худым, как борзая на жесткой диете. Я зашел в бар преступного мира, клуб 711, битком набитый сутенерами, шлюхами и ворами.

Я стоял в дальнем конце бара, потягивая кока-колу. Я повернулся лицом к входной двери. Я повернулся и спросил немного знакомого слона рядом со мной о Плаче и вечеринке.

Он повернул голову. Его глаза размером с десятицентовик застряли в молнии моей ширинки, когда он оглядел меня с головы до ног. Он вспомнил меня.

Он сказал: “Примерно месяц назад ваша вечеринка бун-кунов поймала шестьдесят в округе. Одна из этих тугих кисок открыла ему нос настолько широко, что через него мог проехать товарный поезд. Он поймал жеребца, который всаживал в нее член. Жеребец скрылся со сцены. Девке пришлось обратиться к мошеннику, чтобы вытащить туфлю Пати из своей задницы ”.

Затем, сделав паузу, чтобы смахнуть ногтем комок соплей со своего хобота, он сказал: “Старый Плакса упал замертво возле тира в Сент-Поле. Должно быть, подстрелил немного чистого, потому что дозорный на тротуаре услышал, как он что-то пробормотал, прежде чем захрипеть. Что ж, поцелуй в задницу мою мертвую мамочку, если это не лучшая затрещина, которую я когда-либо снимал ”.

Слон снова поднял копыто к своему грязному хоботу. Неженка-бармен поставил передо мной на бревно свежую бутылку кока-колы. Я дернула бровями в вопросительный знак.

Он прошепелявил: “Маленькая черная сучка в центре бара предложила тебе попробовать”.

Не отрывая глаз от его худого желтого лица, я сказал: “Сладенький, приведи ее ко мне. Эта сучка квалифицирована? Она шлюха? У нее есть мужчина?”

Уголки его рта приподнялись. Он шлепнул своей мокрой, грязной барной тряпкой по моему отражению на крышке "бэтмена".

Он почти прошептал: “Эта сучка не кто иная, как молодой скунс из Сент-Луиса. Она не кто иная, как джазовая джайв-шлюха. Я еще большая шлюха, чем она. У нее нет мужчины. Она конченая фрика, Она обобрала трех дерьмовых сутенеров с тех пор, как приехала сюда месяц назад. Если твоя игра сильна, ты мог бы разыграть свинью из ее задницы. Ей всего восемнадцать.”

Я вытащил косточку из кармана, положил ее на стойку бара за свежей кока-колой. Я лихорадочно вспоминал те стычки с сутенерами в заведении.

Я сказал: “Скажи сучке, что не стоит рисковать. Я позабочусь о мелочах, и если она квалифицирована, возможно, я позволю ей позаботиться о больших вещах. Напои сучку за мой счет”.

В музыкальном автомате Элла Фитцджеральд плакала о своей “маленькой желтой корзинке”.

Бар продолжает подмигивать ей проволокой и выпивать. Через синее зеркало я сфокусировал взгляд на цели. Моя задница натянулась на жесткую точку. Ее большие глазки были двумя сексуальными танцовщицами в бархатной полночи ее милой мордочки пекинеса.

Горячая царапающая лихорадка пронзила меня. Я подумал, что если бы я мог перехитрить ее и добиться условий сутенера, у нее не было бы карманного яда для всех белых уловок, которые ее прижимали.

Те сутенеры, что остались в притоне, наверняка знали основы проституции. Я был рад, что мои уши прислушались ко всем этим подробностям.

Они сказали: “Преследуй шлюху, получишь слабого полицейского у болвана. Преследуй шлюху, получишь сильного полицейского у сутенера”.

Мой отказ от ее жалкого первого предложения заставил ее занервничать. Это был скользкий острый крючок, крутящийся в голове сучки. Ее сочный язычок высунулся, как красная ящерица, сквозь зубы цвета слоновой кости. Он скользнул по полным губам. Она дернулась ко мне в неравной гонке с барменом. Он подвинул ее зеленый напиток между мной и слоном.

Я услышал низкое возбужденное трубение в хоботе слона. Он откопал ее безупречный реквизит и изысканный зад. Это перекатывалось под ее белым платьем в обтяжку, обтягивающим перчатки.

Я изобразил на лице теплую безразличную улыбку, когда она взгромоздилась на табурет. Я заметил полоску царапины, застрявшую глубоко между черными пиками.

Она сказала: “Кто ты, черт возьми, такой, и что это за хрень "со стены", которую ты обрушил на бармена?” Мои глаза были прожекторами минусовой температуры на ее лице. Я сказал: “Сука, меня зовут Блад, и мой прослушиватель не был ‘сорван со стены’. Он был настоящим, как и я. Сука, у тебя определенно грязная, дерзкая работенка. Это может привести к разрыву твоей задницы ”.

Большая вена на виске на крошечной собачьей мордочке задрожала. Ее рэпер был пронзительным.

Она заблеяла: “Я никакая не сучка. Я гребаная леди. Жеребец не был вытащен из утробы своей мамочки, которая надирает мне задницу. Черт возьми, зови меня Филлис. Будь джентльменом и уважай меня. Я леди.”

Ледяные порывы разорвали термостат в моих прожекторах.

Я чувствовал свою холодную слюну на губах, когда я прорычал: “Ты вонючая черная сука, ты фальшивка. В нашем мире нет такого понятия, как леди. Ты должен быть либо сукой, либо педиком в одежде трансвестита. Итак, сука, что это? Сука, я не джентльмен, я сутенер. Я надеру твою обалденную задницу. Ты лизнула меня первой. Сука, ты из кожи вон лезешь, чтобы меня сожрать. Я не любительница кончать, а ты. Я любительница царапаться ”.

Мой взрыв растрогал ее. Эти совместные разборки определенно сработали. Я мог видеть, что эти сексуальные танцовщицы были чертовски горячи там в полночь. Она пыталась скрыть от меня причудливую, любящую боль сучку внутри себя.

Она была комична, как тот огненно-серный проповедник. Он пытался скрыть свой стояк от милой сестры на передней скамье, демонстрирующей ему свою кошечку.

Девка потеряла дар речи. Я отдавал все приказы. Я повернулся к сортиру.

Уходя, я разбомбил ее. Я сказал: “Сука, я раскалываюсь, когда выхожу из этого сортира. Я знаю, что твоя киска прыгает по мне. Я знаю, что ты хочешь меня как своего мужчину. Какая-то удачливая сучка собирается украсть меня у тебя. Тебе лучше выбросить это дерьмо из головы. Будь честной, сучка, и скажи мне, как будто я собираюсь уходить. У тебя был свой шанс. После сегодняшней ночи у тебя их нет ”.

Внутри сортира я вырвал из держателя комок бумаги. Я обернул в него доллар и четыре монеты. Что бы там ни случилось, я должен был показать свой банкролл.

Я стоял там, в сортире. Я позволял жару проникать глубоко в эту сучку снаружи. Собирался ли я переспать со своей первой шлюхой? Моя промежность затрепетала при мысли об этом.

Я вышел из сортира. Она была за дверью. Я чуть не растоптал ее. Я проигнорировал ее. Я подошел к бару, чтобы оплатить счет за легкие закуски. Она заглядывала мне через плечо. Я снял ножовку с пилы.

Я сказал бармену: “Укради сдачу и купи свинью”.

Его светло-серые глаза заискрились. Его изящный мизинец подтолкнул ножовку обратно ко мне через бревно.

Он сказал: “Милая, это за мой счет. Возвращайся в два и сними настоящую девушку”.

Она потянула меня за рукав, когда я отвернулся от бара. Она посмотрела на меня. Эти танцовщицы разделись.

Я посмотрел сверху вниз на горячего коротышку и сказал: “Ну что, сучка, это твой ход. Мне тебя отпустить?”

Она схватила меня за плечо. Она притянула меня к себе. Я почувствовал ее горячее дыхание на своей макушке. Она засунула свой ящеричный язык мне в ухо почти до барабанной перепонки. От этого по мне пробежала горячая дрожь. Я сохранял хладнокровие. Я повернул голову и вонзил зубы в ее шею сбоку. Я не знаю, почему у нее не пошла кровь. Она простонала.

Затем она прошептала: “Ты хладнокровный милый ублюдок, я иду за тобой. Пойдем в мой дом и прочитаем рэп”.