Вырванный из гнезда - 6

Мама, по указанию Стива, за несколько недель до этого, вошла в контакт с моим отцом через маминого брата-хастлера в Чикаго.

Когда мой отец вошел в дверь гостиничного номера, пахнущий одеколоном и одетый сногсшибательно, все, о чем я могла думать, это то, что мама рассказала мне о том утре, когда этот высокий смуглокожий шутник прижал меня к стене.

Он долго смотрел на меня. Это было похоже на отражение в зеркале. Его крем от глубокого чувства вины взбодрил его, и он схватил меня и прижал к себе. Я была жесткой и напряженной в объятиях незнакомца, но я тоже посмотрела в зеркало, когда он вошел, поэтому я безвольно обвила руками его шею.

Когда он обнимал маму, ее лицо было обращено ко мне и каменным, как тогда с Генри. Мой отец расхаживал по тому гостиничному номеру, хвастаясь работой своего личного шеф-повара для Большого Билла Томпсона, мэра Чикаго.

Он сказал маме и мне: “Теперь я другой человек. Я сэкономил свои деньги, и теперь мне действительно есть что предложить своей жене и сыну. Не вернетесь ли вы ко мне и не попробуете еще раз? Теперь я старше и горько сожалею о своих ошибках прошлого”.

Подобно пауку черной вдовы, плетущему паутину вокруг своей жертвы, мама оказала достаточное сопротивление, чтобы заставить его вспотеть, а затем согласилась вернуться к нему.

Дом моего отца был забит дорогой мебелью и произведениями искусства. Он вложил тысячи долларов в дорогую одежду и постельное белье.

Через неделю мой дядя-жулик привел Стива навестить нас и разобраться с ситуацией. Мой отец купил "Кузен энгл" и достал для воров свои лучшие сигары и коньяк. Прошла еще неделя, прежде чем его уволили.

Помните, в то время я понятия не имел, что на самом деле должно было произойти. Я узнал шокирующую правду только после того, как мы добрались до Милуоки.

В тот ранний вечер, когда это случилось, мама нервничала, когда мы готовились навестить близких белых друзей моего отца. Я прекрасно провела время, знакомясь с детьми хозяина, которые были примерно моего возраста. Слишком рано пришло время идти домой.

За свою жизнь я видел много степеней шока и удивления на человеческом лице. Я никогда не видел ни на чьем лице такого травмирующего неверия и шока, которые были на лице моего отца, когда он отпер дверь и вошел в свой совершенно пустой дом. Его губы беззвучно шевелились. Он не мог говорить. Все исчезло, вся мебель и драпировки, все, от кофеварки до картин на стене, даже вещи моей мамы.

Мама стояла там, в пустом доме, прижимаясь к нему, утешая его, рыдая, и по ее щекам текли настоящие слезы. Я думаю, она плакала от радости, потому что крестик был снят так красиво.

Мама скучала по своему призванию. Ей следовало стать киноактрисой. Всего лишь за эпизодическую роль "Оскар" за сезон был бы для нее решающим достижением.

Мама сказала моему отцу, что мы поедем в Индианаполис к друзьям, пока он не совьет еще одно гнездышко.

Когда мы добрались на поезде до Милуоки, в девяноста милях отсюда, Стив снял дом. Каждый квадратный дюйм этого дома был заполнен вещами моего отца.

Эти прекрасные вещи принесли нам мало пользы и не принесли счастья. Стив, с его манией к игре в кости, в течение нескольких недель продал все, кусок за куском, и проиграл их за столом для игры в кости.

Мама подолгу работала поваром, и мы со Стивом довольно часто оставались наедине.

В такие моменты он говорил: “Ах ты, маленький ублюдок, ты. Я собираюсь надрать твою гребаную задницу. Говорю тебе, если ты не убежишь, я убью тебя ”.

Он был просто так жесток ко мне. Моя мать купила мне маленького котенка. Я любил этого котенка, а этот мужчина ненавидел животных. Однажды кот, будучи маленьким котом, делал свои дела на кухонном полу.

Стив сказал: “Где этот маленький ублюдок?”

Маленький котенок спрятался под диваном. Он схватил этого котенка и отнес его вниз, где была бетонная стена. Он схватил его за пятки. Я стоял (мы жили на втором этаже) и смотрел на него сверху вниз; он взял котенка и вышиб ему мозги об эту стену.

Я помню, за нашим домом был парк, покрытый бетоном. Там было несколько бетонных ступенек. Я сидел там и плакал, пока меня не вырвало. Все это время я продолжал повторять, как литанию: “Я ненавижу маму! Я ненавижу маму! Я ненавижу маму!” И “Я ненавижу Стива! Я ненавижу Стива! Я ненавижу его! Я ненавижу его!”

Долгие мучительные годы она будет страдать от чувства вины. Она приняла это ужасное решение в те давние выходные.