В период 1953-55 годов продолжалась подспудная борьба за власть. Теперь друг другу противостояли Маленков и Хрущев. Хотя в теории, согласно советской конституции, никому не дозволено единолично руководить страной, мы хорошо понимали, что рано или поздно такой руководитель неизбежно найдется.
В своем кругу мы тогда горячо обсуждали вопрос о том, в какой степени необходим русскому народу «хозяин». В связи с этим припоминаю беседу еще в двадцатых годах с одним русским эмигрантом. В то время я еще только склонялся к коммунизму, но уже считал, что провозглашение Советской Республики в интересах народов России. Мой же собеседник утверждал, что концепция демократического правления совершенно чужда характеру русского народа, противоречит истории и традициям этой страны. Я, конечно, не верил и старался доказать, что возвращение к царизму или к любой форме самодержавия — немыслимо. На это мой собеседник возразил, что каждому народу свойственна своя национальная форма правления: англичанам, например, — республиканская, несмотря на монархию, русским — монархическая, несмотря на республику. С его точки зрения вопрос заключался в том, будет ли монархом человек, пользующийся народным доверием и поддержкой, и будет ли он исполнителем воли народа. Позднее я не раз встречал людей, утверждавших, что Ленин был именно таким «самодержцем» и что катастрофа наступила только тогда, когда пришел «лже-царь» в образе Сталина, не имевший никаких корней в народе, и если он что-нибудь и унаследовал, так разве только от Ивана Грозного.
Так вот и теперь, во время очередной дискуссии, один профессор спросил:
— Итак, вы хотите конституционную монархию?
На что все дружно откликнулись:
— Хотим.
За шуткой, однако, была вполне серьезная убежденность в том, что следует, с одной стороны, порвать с прошлым, со сталинизмом, а с другой — избегать крутых поворотов, и что всякие изменения политического строя должны носить исключительно эволюционный характер. Поэтому непременное условие — сохранение для блага 240 миллионов существующего в стране государственного и общественного строя.
Уехав из ссылки, я убедился, что и на воле большинство людей разделяло это мнение. Разница была в том, что мы мыслили более радикально, чем люди, боявшиеся утратить те блага и привилегии, которыми они располагали.
Иногда меня спрашивают, почему новый «хозяин» должен быть непременно из партийных рядов. Дело в том, что продвижение по общественной лестнице идет только через партию, и с этим связано существование целых общественных слоев, окружающих, в частности, центральный партийный аппарат.
Что касается насильственного свержения существующего строя, то тут — после Гражданской войны, после войны с Германией, после террора с его бесчисленными человеческими жертвами, — даже чудом уцелевшие сторонники Троцкого считают, что сам Троцкий, будь он жив, согласился бы с тем, что кровопролитие должно прекратиться, что развитие должно идти эволюционным путем.
Может быть, после того, как на смену придет поколение, совершенно не знавшее сталинизма, появится надежда создать правительство, пользующееся широкой поддержкой масс. Когда я покидал Советский Союз летом 1956 года, казалось, в общем, что народ доволен своим лидером, хотя и относится к нему несколько иронически. В распространенном тогда анекдоте это звучало так: «После революции нами правили Титан, Тиран, а теперь — Турист». Турист — Хрущев — не так уж плохо.
Отношение русского народа к строю, к правителям можно объяснить примером Достоевского: вернувшись с каторги, он не стал противником режима, а наоборот - убежденным сторонником монархии. Так и теперь, в XX веке, сложилось убеждение, что все понесенные народом огромные жертвы не должны пропасть даром, что на этой основе, на этом фундаменте следует заложить нечто положительное. А такого рода органическая эволюция возможна, как многие полагают, только при наличии «просвещенного монарха».
Свободное копирование
