Но вот началась война. Гитлер перехитрил Сталина. 3-го июля 1941 года Сталин обратился к народу по радио с воззванием, назвав слушателей огромной страны «Братьями и сестрами». Слышно было, как он во время паузы наливал воду из графина в стакан и как этот стакан стучал о его зубы, когда он пил. Он обратился к народу с просьбой — создать ополчение, чтобы в этой великой, отечественной войне обеспечить победу над злейшим врагом. Голос диктатора дрожал. Слушатели чувствовали что он охвачен страхом.
Все организации приступили к созданию «Народного ополчения». Каждый район Москвы задался целью — создать свою несокрушимую дивизию. 4-го июля я был вызван в Союз Писателей и мне тоном приказания предложили вступить в ряды защитников родины. Мне в это время было 45 лет. Без очков я был совершенно беспомощным.
— Я никогда не держал винтовки в руках, — пытался я отговориться.
— В ополчении для вас найдется много всякой другой работы, кроме уменья стрелять.
Отказы считались непатриотичными и могли повлечь за собой всякие неприятности. Я дал согласие, а на следующий день уже должен был перейти на казарменное положение. Большую партию «защитников родины» разместили в классах школы десятилетки на голых полах. Днем нас обучали строевым премудростям. На уроках словесности полуграмотный политрук читал нам «Известия» и «Правду». В числе мобилизованных были четырнадцатилетние подростки и семидесятилетние, беззубые старики. Был даже горбун. Эти события происходили в июле 1941 года. До последнего дня моей жизни оставался один год.
Через три дня, ночью, нас отправили пешком на запад — усталых, голодных, недоумевающих. Луна освещала нам дорогу. В сосновом лесу нас остановили на привал. Вершины деревьев гудели настороженно. Мы свалились, как подкошенные на хвою и сосновые шишки. А на другой день нам выдали винтовки, походные сумки, противогазы, шанцевые лопатки и по сотне патронов с грозным предупреждением: «Девяносто девять патронов во врага, а при безвыходном положений — сотый патрон в себя».
Военным приемам и шагистике нас обучали скороспелые лейтенанты комсомольцы, окончившие краткосрочные курсы. Их чванство, апломб и глупость потрясали. И вот мы — московские интеллигенты и деревенские колхозники должны были слушать их, как ученики первого класса начальной школы. Питание было недостаточным и мы все время испытывали сосущий голод. Проходя деревнями, мы разбредались и просили под окнами кусок хлеба или вареную картошку. За это от начальства нам были нагоняи и угрозы — отправить в штрафной батальон.
Свободное копирование
