III.  

После выпускного экзамена с отличием я настолько был пресыщен тем, что нам выдавали за науку, что первые месяцы только играл в карты и посещал провинциальные балы, рауты и обеды. Мне было меньше 17-ти лет, и я далеко не решил еще, какой факультет мне избрать. Единственные предметы, меня увлекшие больше, благодаря домашим урокам, чем гимназическому преподаванию, были история и литература.

Записавшись на юридический факультет, я думал одно время перевестись на словесный. От этого решения я отказался, попав на лекции проф[ессора] Рославского-Петровского[1]. Этот старик, украшенный не одними сединами, но и звездами, в молодости написал недурной курс статистики. При мне он читал историю Древнего Востока. Во вступительной лекции он объявил нам, что содержанием его курса будет изучение имен фараонов 32-х династий, причем он будет пользоваться в одинаковой мере иероглифическими надписями и историком Манефоном. Эта интересная перспектива сразу отрезала у меня всякую охоту. От лекции Рославского-Петровского, которого, кстати, сказать, скоро не стало, так как он внезапно сошел с ума (не была ли сумасшествием и самая мысль читать первокурсникам намеченный им предмет), я попал в аудиторию Каченовского[2]. Плавной речью он излагал свои соображения о влиянии международного права на изменение судеб человечества. Свидетель современной войны {Т.е., первой мировой войны.}, в течение которой попраны не одно право, но и всякая нравственность, я, пожалуй, не прочь думать, что оба понятия стоят, скорее, в обратном отношении: не международное право изменяет судьбы человечества, а судьбы последнего влияют на изменение международного права. Но тогда я еще был слишком мало искушен событиями, чтобы не поверить на слово талантливому лектору, не разделить его восторга к предмету, правильное понимание которого будет иметь своим последствием людское счастье. Этот обзор всей истории с птичьего полета заставил работать мою фантазию. Лектор обещал доказать свою основную мысль в ближайших лекциях по истории международных отношений — с древности и до наших дней.