Детство и юность... - 2

Со стороны матери я происхожу из польского рода Познанских, а мать моей матери была немка из рода Мюнстеров. По сохранившимся в семье сказаниям, она была проиграна в карты ее родителем, еще носившим, как видно из висящего у меня портрета, латы немецкого рыцаря. После этого предоставляю решить, к какой я собственно принадлежу национальности. Прибавьте окружавших меня с детства немецких гувернанток и французских гувернеров, изучение многих предметов, в том числе истории и мифологии на французском языке, более раннее знакомство с Шиллером и Мармонтелем, чем с Пушкиным или Гоголем — и вам легко будет придти к тому заключению, что в украинской обстановке потомок малороссийских казаков, с примесью польской и немецкой крови, приобщался с самого детства к общеевропейской культуре.

Отец мой — полковник, служивший еще в Турецкий поход 1811 года в кирасирах, участник Освободительной войны, дважды побывавший в 1813 и 14-м гг. в Париже, исполнял в течение нескольких десятилетий обязанности предводителя дворянства[1]. Он был умен, красив, пользовался успехом у женщин и женился поздно на молодой девушке, воспитывавшейся при бабушке-немке. Ее звали Екатериной Юрьевной. Она очень баловала меня, и ее смерть была первым моим большим горем. Я был 2-м сыном в семье. Мой старший брат родился без неба, а я — с одной только заячьей губой. Без неба жить труднее, и он умер младенцем. Мать моя боялась, что со мною повторится то же, что и с ее первым сыном, поэтому на 2-й день после моего рождения приглашен был в дом тогдашний профессор хирургии в Харьковском университете — итальянец Ванцетти. Он сделал более глубокий разрез и сшил мне обе части верхней губы. Мне пришлось видеться с ним 40 лет спустя. Ванцетти, как горячий сторонник объединения Италии, вернулся на родину только после того, как Ломбардо-Венецианская область перешла от Австрии под власть короля Виктора-Эммануила. Он занял кафедру в Падуанском университете и одно время был его ректором. При встрече со мной он предложил мне повторить операцию, говоря, что на этот раз она будет удачнее. Но я был уже в том возрасте, когда прозвище "трехгуб", которым дразнили меня в гимназии, более не обижает, и я поэтому отклонил его предложение.