Я начал ходить в "Осваг" на занятия. В чем состояли мои обязанности, я до сих пор хорошенько не знаю. Предупреждали меня, чтобы я не внимал лукавым речам типографщиков, желающих освобождать от мобилизации своих печатников через "Осваг"; прочитал скучнейшую агитационную брошюру профессора Н., которую, по совести, посоветовал бросить в печь. Но недоумение наконец разрешилось: однажды ко мне подошел господин с рыжей бородой, похожий на великодушного бандита, фамильярно взял меня под руку и откровенно предложил:
— Не желаете ли вы одновременно служить "по информации"?
Это означало: "Не желаете ли сделаться шпионом?"
Бандит скромно прибавил:
— За это вы будете получать еще тысячу дополнительно.
Я пошел к начальнику отдела и заявил, что нашел службу в "Осваге" для себя неподходящей и поэтому ухожу.
Начальник был недоволен. Про него говорили, что он — идейный и даже партийный человек. К какой партии он принадлежал, не знаю. Мой отказ, видимо, волновал его, и он с горячей укоризной заметил мне:
— Вы, господа, все желаете выполнять аристократическую часть работы. На кого же свалить черную, грубую, подчас неприятную работу? А ведь она так же нужна... Словом, советую вам еще повременить с окончательным решением...
Я перестал бывать в "Осваге".
Еще до этого, на одной из моих лекций, со мой познакомился один весьма любопытный тип. Тип этот сделал мне признание:
— Что вам за охота ссориться с "Освагом"? Не нравится, не ходите, но зачем же заявлять об отказе? Деньги вам все равно платить будут, а потом, как знать? Может быть, и приглянется. У нас ребята добрые, а заведение питательное...
После лекции мой новый знакомый поздравил меня с успехом и пригласил в некоторое укромное местечко под рестораном "Слон", где хлысты торговали малороссийской колбасой и "самогонкой". После третьей рюмки господин этот немного охмелел, перешел на "ты" и рассказал, что он состоит начальником Отдела устной пропаганды "Освага".
— Как же вы пропагандируете? — поинтересовался я.
Он рассказал:
— Видишь, у меня есть целый штат прохвостов, то бишь, агитаторов, обучавшихся в особой школе... Образованные мерзавцы!.. Они ездят по моим инструкциям — для провокации. Чтобы тебе стал сразу, понятен характер деятельности, выслушай. Иду я, или один из моих негодяев, например, по Серебряковке и вижу, солдат без ноги, без головы, без руки там, одним словом пьяный, пристает к публике: "Подайте жертве германского плена!.." Я к нему: "Желаешь получать сто на день?.." Ну, конечно, желает... Так вот что, братское сердце: вместо того, чтобы без толку голосить "жертва германского, плена", голоси "жертва большевистской чрезвычайки". Понятно?! Говори про чрезвычайку, ври, что в голову прилезет, и — получай сто целковых на пропой души.
Тут я припомнил, что мне это уже приходилось слышать в Новороссийске. Пьяные оборванные, наглые люди в солдатских фуражках и в шинелях, благоухая "самогонкой", что-то такое рассказывали об ужасах, пережитых ими в чрезвычайках, нередко откровенно дополняя свои рассказы:
— По сто целковых платит за эту самую канитель Василь Иваныч. Подайте жертве!
Свободное копирование
