Записки неизвестной - 113

Светлое Воскресенье празднуется в Париже совсем же так как у нас. Нет духовной радости, торжественного звона, христианского лобзания. Мы были в церкви Св. Роха; вам сказали, что там будет исполнена обедня Левассёра, которую мне хотелось послушать, но в церкви была такая теснота, беспрестанно входили и выходили, и при этом так спорили и бранились, что я поскорее ушла и отправилась в свою православную церковь. В этот же день мы были на кладбище Отца-Лашеза. Даже и тут проделается народный характер. Сколько изысканных, надутых фраз в эпитафиях!

Мне показалось также неприличною выставка на памятниках предметов, принадлежавших усопшим. Мы видели букеты засохших цветов, гирлянды из искусственных, на памятниках детей их куклы, игрушка и разные colifichets. Смерть так торжественна, загробная жизнь так таинственна, что с мыслью о них не должны соединяться суетные воспоминание мира сего. Самая форма памятников доказывает, что Французский народ лишен эстетического чувства. Вовсе нет памятников хороших в художественном отношении, за исключением памятника Казимиру Перье, исполненного изящно и господствующего над обширною окрестностью. Гробница Абеляра и Элоизы проста и изящна, точно привезена из Италии, страны искусств. Один совсем незамечательный памятник глубоко тронул меня. На Кладбище Бедным есть простая могила, приготовленная для двоих; на одной стороне еще пустое место, на другой — положена мраморная дрека с надписью, что тут погребена г-жа Тилон и высказана в простых словах сердечная похвала ее семейным добродетелям. Маленький цветничок окружает эту могилу, его обрабатывает муж усопшей и, как нам сказал кладбищенский сторож, в продолжение двадцати пяти лет ходят ежедневно, какова бы ни была погода, поклониться праху своей жены. Г. Тилов не более как porte-faix (носильщик). Изумительное проявление любви и постоянства, особенно во Франции.