Другой запомнившийся мне учитель — Сакович Василий Демьянович, математик. Василий Демьянович был очень строг, имел весьма заметную осанку. Ходил внушительно. Суровый вид производил должное впечатление на окружающих. Он к тому же был начальником вольного рославльского пожарного общества, и пожарники звали его Высакович.
В большой каске с султаном, кителе, с горящими огнем пуговицами, в блестящих высоких сапогах — представительный начальник пожарной команды был гордостью гимназистов. И другие наши учителя состфяли в вольной пожарной команде, но они были лишь свитой Василия Демьяновича.
В деревянном Рославле пожары происходили часто, и мы, гимназисты, смотрели на них как на регулярное развлечение. Тут-то нам и доводилось любоваться работой пожарных. С особым восторгом наблюдали мы за Василием Демьяновичем Саковичем. Как умело он командовал паровой огнетушительной машиной, как строго и авторитетно распоряжался:
— Машину подавай! Качай! Заливай!
Машина эта была изготовлена на Рославльском вагоноремонтном заводе. Она давала струю воды большой силы и несомненно была по тем временам чудом пожарной техники. Здесь уместно заметить, что на Рославльском вагоноремонтном заводе впервые в мире нашла промышленное применение электросварка. При заводе существовало техническое училище. Одним словом, Рославль располагал передовыми техническими специалистами, и пожарная машина, построенная на вагоноремонтном заводе, действительно была чудом техники.
Как и другие гимназисты, я не пропускал ни одного пожара.
Едва заслышав набатный звон семи рославльских церквей, мы как оголтелые вскакивали и бежали к колокольне, а узнав, где пожар, бежали туда. Пожарники разделялись на две группы: лазальщики с веревочными лестницами за поясом, в форме с красными лампасами и погонами, и подавальщики воды в синей форме. Впрочем, на пожары и на смотры они являлись в медных касках. В честь и пользу вольного рославльского общества пожарников горожане нередко устраивали концерты и спектакли на Бурцевой горе. Василий Демьянович и там оказывался в центре внимания... на сей раз рославльских дам.
В пожарном деле Василий Демьянович — выдающийся артист. Но и в роли преподавателя арифметики, геометрии и алгебры он был талантлив.
Василий Демьянович не терпел лености мысли. Вызвав ученика к доске, Сакович старался сбить с проторенной тропы заученных приемов, стремясь заставить ученика мыслить логически. Нерадивых он ядовито вышучивал.
— Сколько у вас получилось в ответе? — спрашивал Василий Демьянович запутавшегося в решении задачи ученика.
— Единица, — робко отвечал ученик.
— Ха-ха-ха! Какое совпадение! У меня в журнале против вашей фамилии — тоже единица.
Ответившему сносно, отчеканивая слова, говорил: — Что и требовалось доказать,— и при этом писал мелком на классной доске буквы «Ч.Т.Д.».
В Смоленской классической гимназии, куда, случалось, переходили ученики нашей Рославльской гимназии высоко ценились знания, полученные у Василия Демьяновича. После первого же удачного дебюта вновь прибывшего ученика по алгебре или геометрии следовала произносимая с почтительной интонацией фраза:
— Учился у Саковича.
У Саковича были свои правила и приемы и по части воспитания гимназистов. Перед началом урока те из учеников, у которых в чем-либо были неполадки, должны были встать у стены, чтобы поведать о своих недоразумениях. Василий Демьянович быстро входит в класс и учтиво, уверенно начинает осведомляться о присутствующих. Он по списку читает фамилии учеников: Антонов, Булашкевич, Варпаховский Алексей, Варпаховский Виктор, Горбачев, Ефремов, Ильин, Кинд, Коненков, Лютс, Матренин, Полозов, Смирнов...
Смирнов стоит у стены в неформенных штанишках.
— Вы что здесь? — спрашивает Сакович.
— Мои брюки, Василий Демьянович, в починке, — отвечает Смирнов.
— Ха-ха-ха! Как же они очутились в Починке?
— Нет, Василий Демьянович, они в починке у портного. — Ха-ха-ха! Вы так бы и сказали, что у портного. Марш на место.
У кого не решена ‘задача, кто поставил кляксу, кто забыл тетрадку ит. д. Всех выслушав, Василий Демьянович продолжает ревизию дальше. Он подходит к Ивану Микешину и, взяв его за плечо, ногой ровняет ноги ученика, подталкивая своей ногой ногу Микешина во фронт. Микешин якобы с размаху отбрасывает ногу дальше. Василий Демьянович, уравнивая фронт, подвигает ногу вперед. Микешин, якобы смущаясь, выводит ногу вперед. Игра продолжается до тех пор, пока Василий Демьянович не выходит из терпения и спрашивает Микешина:
— А что, Ваня, как тебя дома по части розг потчуют?
Микешин смущенно трет нос и кивает головой, что, дескать, достается.
Василий Демьянович двумя пальцами правой руки постукивает по ладони левой в знак того, что, мол, достается изрядно. Микешин смущенно кивает, что, мол, да, попадает. А мы по уговору стараемся не хохотать. Тогда Сакович недовольно спрашивает:
— Что ж это вы, сговорились?
(Между прочим, Микешина дома никогда не наказывали розгами. Он был «любимый касатик». По воскресеньям Ваня ходил на базар покупать пеньку и лен, закрывшись в воротник штатского пальто, чтобы его не узнали. Нам, гимназистам, воспрещалось ходить на базар, Микешин помогал семье по торговой части и поневоле был связан с базаром.)
В этой пантомиме победителем оказывался Ваня Микешин, но авторитет Саковича все же нисколько не страдал: он по-прежнему был нашим общим героем, и его пожарное звание «Высакович» было гордостью для нас, гимназистов...
Когда Юлий Юльевич уехал из Рославля, латинский нам стал преподавать немец Кислинг, который с большой охотой ставил двойки, приговаривая:
— Сама себя раба бьет, что нечисто жнет!
А еще припоминаю учителя древнегреческого языка. Запомнился он лишь тем, что ходил взад-вперед по классу, любуясь своими штиблетами на низких каблуках с задравшимися кверху носами. Он все время приговаривал: «ить», «ють», подражая греческому произношению. Более бесцветной личности мне в моей долгой жизни не приходилось встречать.
Свободное копирование
