Судьба одной дворянской семьи... - 44

Мало-помалу среди узниц образовались маленькие кружки и жизнь устроилась несколько удобнее. Появилось еще несколько стульев. Г-жа де-Сен-Фон первая получила разрешение иметь стол; она давала его своим соседкам, которые устраивали так, что обедали на нем по очереди, одна после другой. Обедать сидя за столом казалось им большой роскошью! В распределении времени обеда была большая аккуратность, потому что услужливость была взаимная, равно как и благодарность.

Тетушка моя условилась иметь общий обед с тремя из заключенных: девицей Оливье, имевшей книжную лавку (у нее всегда можно было найти запрещенные брошюры. Я помню, что мы купили у нее духовное завещание короля; но для того, чтобы проникнуть в это святилище, нужно было знать условный знак. — Прим. автора), девицей Гюэт и г-жей де-Плант, содержательницей большого отеля "Юг", на площади Белькур; последняя имела хорошее состояние. Она долго скрывала в своем доме офицера, спасшегося во время избиение в тюрьме Пьер-Сиз; его благодарность перешла в более нужное чувство и он женился на ней. Она сидела в тюрьме за своего мужа.

В те дни, когда тетушка пользовалась обедом своих компаньонок, я приносила суп, потому что сверх четырех участниц, и я присоединялась к ним. На трех обедах делали экономию, чтобы составить четвертый. Это был для меня самый радостный день. Я приходила тогда как можно раньше, едва только отпирались ворота, принося в свою долю только яиц, соли и масла; весь этот день я проводила самым приятным образом.

Утром мы прогуливались по большому чердаку, и хотя там был очень скверный запах, все же воздух тут был здоровье, чем в комнате, где было скучено и день и ночь 58 человек! Те, которые помещались у окон, не допускали открывать их; а так как это было в ноябре и комната не топилась, то невозможно было претендовать на их отказ. После прогулки и короткой беседы возвращались на место, чтобы заняться приготовлением обеда. Я была моложе всех, поэтому забота об обеде была возложена на меня, и я была очень счастлива! Я сказала, что комната эта не топилась. Наконец, узницы вышли из терпения, что им приходилось всегда есть холодный обед и дышать скверным воздухом, и они стали просить, чтобы им поставили печку; погода становилась все суровее; тяжелая и смрадная атмосфера их помещения требовала освежения посредством топки; но им было отказано в просьбе, несмотря на их предложение принять издержки на свой счет. Они тогда стали просить грелок с раскаленными угольями, но и этого не получили. Наконец, им разрешили иметь грелки с мелким углем, обращенным чуть не в пыль, которые наполняли им через сутки; огня в них почти не было; от времени до времени их мешали железным прутом, который, шевеля пепел, на минуту оживлял еле заметная искры. На эти-то жалкие грелки я ставила узенькие и высокие горшочки, в которых приносила пищу; это была единственно удобная форма, дававшая возможность спасти от натиска толпы и донести не расплескавши то, что в них заключалось; да и то приходилось их наполнять лишь на половину. Растянувшись на полу над своей жаровней, я изо всех сил раздувала этот слабый огонек до тех пор, пока мне удавалось добиться хотя не много теплоты. Надо было рано приниматься за дело для того, чтобы обед поспел к 12-ти часам. Холодная телятина, нарезанная мелкими кусками и подогретая в бульоне, у нас называлась рагу. Затем я приступала к приготовлению главного, любимого кушанья: омлеты — род яичницы из сбитых яиц, смешанных со вчерашним шпинатом; это блюдо нравилось более всех других отчасти в уважение того труда, которого оно стоило, и еще потому, что приготовлялось на месте.

Кофе, который оставляли исключительно для завтрака, приносился уже смешанный с молоком и подслащенный очень плохой патокой, похожей на мед, но цвета сажи. Сахар был для нас слишком дорог. Тетушка моя делала вид, что пьет с удовольствием эту бурду. Она была так благодарна за малейшую заботу о ней, что у нее никогда не вырывалось ни малейшего замечания; она всегда находила, что все хорошо и вкусно.

Хлеб выдавали заключенным через день и каждое утро наполняли их кружки свежей водой. Но те, которые не могли заплатить за труд, воды не получали; более богатые платили за бедных. Кажется, в две недели раз им давали так называемой свежей соломы; каждая получала ее очень немного, по небольшому пучку; от употребления эта солома очень скоро была измята и истерта, и бедные женщины, не имевшие постели, складывали в одну кучу несколько охапок соломы, чтобы устроить себе менее жесткое ложе, на котором они лежали, тисня друг друга, пока на них нисходил тяжелый сон. Вечером, когда все было приготовлено на ночь, комната эта походила на обширный лагерный бивак; пол весь был покрыт матрасами или соломой; не оставалось ни одного свободного местечка, где можно было ступить, не наткнувшись на одну из 58 несчастных узниц, лежавших на полу.