Судьба одной дворянской семьи... - 24

В то время как в Лионе спешили укрепить город, армия Конвента приближалась. Она могла насчитывать на сильную партию в стенах города. Партия эта состояла из черни и большого количества рабочих с шелковых фабрик, лишившихся работы. Эти кануты (так называемые в насмешку от канеты — род челнока, употребляемого ими для тканья материй), — эти кануты превосходили благомыслящих людей числом, как они превосходили их коварством и хитростью, работая втихомолку и подкапывая планы, составленные для спасения Лиона. Их шпионство проникало повсюду. Муниципалитет и департамент были наполнены такими лже-приверженцами. Г. де-Преси (Де-Преси призвал моего отца в свой военный совет и сам несколько рал приходил к отцу. Я живо помню его смуглое лицо блестящей белизне зубы, что делало его очень заметным среди других. — Прим. автора), чужой в этой стороне, окруженный людьми ему мало известными, не всегда мог отличить коварство от чистосердечия; он часто бывал введен в обман получаемыми донесениями, и потому самые благие его намерения не оказывали пользы правому делу. Канутам, этому бедному испорченному классу, нечего было терять, а выиграть они могли много. Каждый из них, надеясь обогатиться среди общей смуты, естественно делался врагом всех тех, которые хотели восстановить порядок. Они произвели преждевременный голод, который скоро сделался ощутителен в городе; проникал в тайну распоряжений городского совета, они сообщали их осаждавшим. Эти сообщения, передаваемые в неприятельский лагерь, часто делали бесплодными самые лучшие меры. Осаждавшее нас войско было менее опасно для нас, чем эта толпа враждебных людей, которые день и ночь измышляли какие-нибудь новые козни.

Число искренних и добровольных защитников достигало, как говорили, лишь до 6000 человек; все остальные — боязливые, или сомнительные, или служившие по найму, — внушали мало доверия. Был только один отряд кавалерии, составленный из молодых людей, довольно богатых, чтоб обмундироваться на свой счет; большинство же, не имея мундира, довольствовалось летним платьем, что вызвало насмешки со стороны осаждавших, которые презрительно прозвали их бумажными и нанковыми солдатами.

Мне было в то время почти 14 лет; не понимая всей важности событий и того, что они готовили нам в будущем, я была обречена разделять с другими жителями города больная лишения и мучительные тревоги. Посвященная в тайны, превышавшая мой детский ум, я предавалась самым грустным мыслям и предчувствовала продолжительные испытания.