Без вести пропавшие - 140

 Ариадна Эфрон писала из сибирской ссылки, кажется Асееву, что очень любила Францию, но ничуть не жалеет о том, что покинула ее. Она объясняла это тем, что во Франции мир делился для нее на “мы” и “они”. То же самое испытывала и я. Мне все было чужим, и мой организм на клеточном уровне отторгал новый мир, как пересаженный орган. Когда в ульпан приходила преподавательница музыки, и мы, чтобы лучше усвоить язык, пели еврейские песни, положенные на русские мелодии, я задыхалась от слез и надевала очки, чтобы другие не видели их.

 У меня началась тяжелая ностальгия. Англичане правильно называют это состояние “homesikness”. Это действительно болезнь, которая дает и летальные исходы. Я отвергала все, что видела в Израиле, противопоставляя этому “свое”, родное, привычное с детства. Я ходила, не поднимая глаз, и не желала видеть никаких “красот”. Издали все, что мы оставили “там”, казалось другим, прекрасным и недосягаемым. Пропорции изменились. Мы вспоминаем о воздухе, которым дышим, только когда нас лишают его. Вспоминалась не гнусная система правления, исковеркавшая нашу жизнь, а “тот ни в чем не замешанный прах”, о котором писала Ахматова. Голубое небо Израиля, на котором до конца октября не появилось не облачка, томило и угнетало меня, казалось мне принудительным раем. “Из-за жаркой погоды, безоблачного неба, яркости красок, - писала я в сентябре друзьям, - нами владеет ощущение, что мы на каком-то южном курорте, но когда эта греза рассеивается, становится еще тяжелее на душе”.

 В ульпане меня окружали славные люди, старавшиеся ассимилироваться. Я отшатывалась от них, опасаясь заразить этих людей своей болезнью. “Дистанция огромного размера” отделяет изгнанников от тех, кто приезжает в чужую страну в поисках сытной жизни. Этим людям в конце концов удается приобрести то, чего они были лишены на родине. “Хлеб изгнанника – горек”. Он думает не о хорошей жизни, а только о том, как сохранить достоинство. Крохи, которые мы получали от государства и благотворительных организаций, казались нам незаслуженной милостыней и смущали нас. Жадный интерес к красивой жизни пробудился только у Сони, поэтому я считаю, что Израиль растлил ее.