Через три дня я с Зубаловым выехал из Закатал, присоединившись к роте тифлисских егерей, конвоировавших какие-то полковые вещи и тело Эристова, отправленное для погребения на родину его, а 10 августа мы были уже в Тифлисе. Кроме князя Василия Осиповича Бебутова, никого из высших властей в городе не было. Я отправился на другой день к нему являться.
-- Очень рад вас видеть, любезнейший З., -- сказал мне князь, выйдя из зала, где, кроме меня и его адъютанта Александровского, никого не было. -- Вы только что из Закатал и можете сообщить мне все подробности о несчастном происшествии с Эристовым, о котором я вчера только получил известие.
Я рассказал все, что мне было известно о выезде Эристова с оказией, о том, как он уехал вперед и прочее.
-- Ну, а как же это провожали Эристова похоронным маршем? -- спросил меня князь Бебутов.
Удивился я очень быстроте, с какой молва разносит все по краю. Рассказал я и об этом обстоятельстве подробно: как мы ужинали, услыхали музыку, кутеж у батальонного командира и затем похоронный марш, как Эристов вспыхнул, приняв это за выходку против него. "Но, -- прибавил я, -- действительно ли для него играли похоронный марш, я не знаю, хотя большинство в Закаталах так думают".
-- Ну-с, а как вы мне объясните, -- продолжал князь свой допрос, -- что на посту не оказалось ни одного человека в карауле? Ведь это весьма подозрительно и дает повод думать, что караульных нарочно устранили?
-- Наверно ничего сказать не могу, -- отвечал я, -- но полагаю, что это случай самый обыкновенный. Жители, не только татары, но даже грузины, весьма тяготятся нарядами в караулы, отвлекающими их от своих домов и хозяйственных занятий; почти никто из очередных сам не отправляется, а откупаются деньгами, уплачиваемыми начальнику караульных постов, который берется будто бы замостить откупившихся наемными людьми, но, в сущности, кладет себе деньги в карман; более добросовестные из них действительно нанимают разных проходимцев и вместо двадцати держат пять-шесть человек. На случай же проезда начальства (о чем всегда дается знать заранее) начальники постов успевают распорядиться выставкой людей и, по обыкновению, показать товар лицом. Татары еще тем более избегают этой обязанности, что стоят между двух огней: в случае какого-нибудь нападения вблизи поста не подать помощи -- значит, подвергнуться ответственности перед русским начальством; подать же помощь, помешать качагам совершить разбой, еще опаснее: их месть будет подействительнее русских взысканий. Я, давно знакомый с этими порядками и всегда считавший туземные караулы не достигающими цели, существующими только в виде налога в пользу разных милиционерных офицеров, не раз говорил об этом и покойному Эристову, предлагая обратить эту натуральную повинность в денежную, а караульных нанимать в Кахетии, где много имеретин, ищущих подобного рода службы, а эти люди-охотники далеко от своих домов, среди чуждого и враждебного населения поневоле будут исполнять хорошо свою обязанность, и от них даже в половинном количестве будет действительная польза; надзор же за ними поручить или приставам, или особо назначенным офицерам из регулярных войск.
-- Итак, по-вашему выходит, что все это происшествие -- несчастный случай? -- спросил каким-то особенным тоном князь Бебутов.
-- Полагаю, что так, ваше сиятельство.
-- Вы теперь что же намерены делать?
-- Намерен ехать в Кутаис по приглашению князя Гагарина.
-- А, хорошо, желаю вам успеха. Прощайте.
Я раскланялся и вышел под каким-то тягостным впечатлением от всей этой аудиенции.
Зашел я после к Александровскому, который рассказал мне, что до князя Бебутова дошли слухи об интригах против Эристова, о похоронном марше, о подозрениях, не было ли происшествие адской махинацией враждебной ему партии, и что князь Воронцов будет крайне огорчен этим делом и пожелает, конечно, добиться правды. Мои же ответы показались князю Бебутову не совсем откровенными. Я старался убедить Александровского в нелепости пущенных подозрений, не только потому, что как бы враждебны ни были к Эристову несколько человек офицеров из закатальского управления, как бы глупо ни было с их стороны играть ему похоронные марши и т. п., но чтобы они решились на сношения с хищниками -- это просто бессмыслица. Да и как же они могли бы предвидеть, что Эристов уедет вперед от оказии с тремя казаками? На оказию же, прикрываемую целой ротой, ни 15, ни 30 качагов не смели бы напасть.
Не знаю, передал ли Александровский это князю Бебутову, но сколько мне известно, произведенное по этому делу следствие никаких открытий не дало. Неудовольствие же князя Воронцова отозвалось на генерале Б. и его штабе тем, что Б., и без того уже только терпимый за знаменитую экзекуцию, выше мною описанную, был немедленно переведен с Кавказа, а штабные раскассированы из Закатал. Гораздо позже уже мне говорили, будто бы эти господа обвиняли меня в оклеветании их перед князем Бебутовым и возбуждении подозрений, тогда как я, напротив, старался уверить в нелепости подобных подозрений. Вот так часто бывает на свете: люди во что бы ни стало хотят найти козла отпущения за свои промахи! Еще страннее, что лет, кажется, через девять после этого один господин на чей-то вопрос, не знает ли он меня, ответил: "Да, слыхал; это тот, что был замешан в темное дело об убийстве Эристова". Вот как иногда рождаются легенды!
Пробыв несколько дней в Тифлисе и узнав, что князь Гагарин уже недели две назад проехал в Кутаис, я решился ехать туда без предварительного спроса, чтобы не терять напрасно в переписке времени.
Свободное копирование
