Мемуары герцога де Навайля - 12

1646

Остаток зимы я провел в Париже, но о своей карьере думал куда больше, нежели о придворных развлечениях и уже тяготился тем, что был простым полковником. По моему ходатайству мне пожаловали патент на бригадирский чин, который тогда был выше полковничьего.

Получив причитающуюся мне пенсию, я поехал в Тулон, где грузились на суда части, предназначавшиеся для отправки в Итальянскую армию. Нам предстояло плыть на кораблях командующего флотом герцога де Брезе, а затем поступить в распоряжение принца Фомы, который намеревался осадить Орбетелло - приморский город, находящийся не более чем в десяти или двенадцати лье от Рима. Некоторое время мы провели в Тулоне из-за проволочек, обычных при посадке на суда. Господин де Брезе, человек отважный и превосходно знавший морское дело, за несколько дней привел нас к Орбетелло, где мы благополучно высадились на берег. При нападении на Орбетелло принц Фома действовал довольно легкомысленно - у него было мало войск, мало боеприпасов и провианта, и на быструю помощь рассчитывать ему не приходилось; он обладал многими иными достоинствами, но воевал подобно испанцам, не обременяя себя составлением подробных планов, был самонадеян и мало сведущ в осадном деле. Он обложил город через несколько дней после нашего прибытия.

Спустя две недели после начала осады подошел испанский флот, бросивший якорь в виду наших позиций. Это серьезно спутало нам карты, ибо испанцы отрезали нас от кораблей, снабжавших нашу армию порохом, ядрами и всеми необходимыми припасами. Господин де Брезе, высадившийся было на сушу, чтобы помочь армии, вновь поставил паруса, дал неприятелю сражение при выходе с рейда, но, к несчастью, погиб именно в тот момент, когда его победа была уже обеспечена. Вице-адмирал граф д'Уаньон, вместо того, чтобы воспользоваться этим, решил отойти и увел флот обратно в Тулон, чтобы стать хозяином Бруажа, крепости Ла-Рошель, островов Ре и Олерона, где некогда служил под началом господина де Брезе; поступок сей, который, кажется, должен был его погубить, в дальнейшем немало способствовал его карьере.

Шесть недель мы испытывали крайнюю нужду, так как испанский флот крейсировал в виду лагеря, препятствуя любым нашим попыткам получить помощь со стороны моря. Дом Гаспар де Ла Гатто, человек весьма достойный, отважно оборонял Орбетелло, и наше бедственное положение лишь укрепляло его в намерении сопротивляться. Мы овладели контрэскарпом, но преодолевая ров, потерпели неудачу при сооружении моста на люнет, поскольку работали под прицелом двух неприятельских орудий, с которыми ничего нельзя было поделать.

У нас был форт на берегу пруда в тысяче шагов от городских стен, препятствовавший подходу неприятельского подкрепления со стороны моря. Враги готовились напасть и под прикрытием своего форта Филиппа высадили десант - полторы тысячи итальянцев и четыре тысячи испанцев. Узнав об этом, принц Фома велел мне спешить на выручку защитникам нашего форта. Подойдя к нему ночью, я нашел там лишь двести пятьдесят швейцарских солдат, одну-единственную пушку и ничтожное количество ядер. Немедля я распорядился, чтобы из моего полка, стоявшего на позициях в трех лье, прислали сотню мушкетеров, и на рассвете они уже были в моем распоряжении. В это самое время неприятельские отряды начали атаку; когда они подошли поближе, мы убили их командира пушечным выстрелом, что вызвало в рядах атакующих замешательство. Атака захлебнулась, они потеряли много людей, а когда стали отступать, наши кавалеристы, подоспевшие мне на выручку, легко разгромили их: погибло три или четыре сотни человек, а остальные вместе со всеми офицерами сдались в плен.

Мы продолжали осаду вяло, ибо не имели ни потребного числа орудий, ни боеприпасов в достатке. Враги прибегли к военной хитрости, с которой я не сталкивался больше ни разу, - начали пускать из арбалетов горящие болты, чтобы поджечь фашины на наших позициях. Действительно, фашины были связаны из ветвей оливковых и апельсиновых деревьев, а поскольку древесина оказалась совсем сухой, огонь занялся легко. Хотя у нас в лагере была вода для тушения зажигательных болтов, и кроме того мы, как могли, пытались забросать горящие фашины землей, но все-таки начался пожар, и не было иного средства справиться с ним, кроме как гасить, выбравшись беззащитными из траншей. В результате осажденным удалось убить у нас свыше двенадцати сотен человек.

Мы ждали помощи флота, так и не завершив строительство моста к неприятельскому люнету, ибо работать не давала пушечная стрельба, которую вели по нам враги. Иные испробованные нами способы преодолеть ров оказались бесполезными, ибо люнет располагался довольно глубоко на позициях противника, и в течение шести недель мы так и не преуспели в своих планах.

В нашей армии насчитывалось едва ли триста человек кавалерии и четыре тысячи пехотинцев, способных держать оружие. Враги располагали шестью тысячами пехоты и ожидали из Неаполя полуторатысячное кавалерийское подкрепление. Они решили предпринять вылазку под защитой форта Филиппа, находившегося в пределах досягаемости моей единственной пушки; одновременно они подали неаполитанской эскадре знак поднять паруса, подойти к берегу и высадить в нашем тылу десант. Кроме того неприятель выслал двадцать восемь галер, чтобы обстреливать нас с фланга, если мы попытаемся выдвинуться навстречу десанту. Наши держали военный совет и поскольку сочли, что с оставшимися силами продолжать осаду невозможно, решили атаковать противника. Для этого отрядили всю кавалерию и три тысячи пехоты, в том числе сто пятьдесят мушкетеров и сорок всадников, которые были приданы мне для отражения десанта с неаполитанской эскадры.

Сражение началось в семь утра и продолжалось до пяти вечера. Хотя форт Филиппа обстреливал нас с фронта, а двадцать восемь галер - с фланга, наши войска, и прежде всего кавалерия, держались стойко, уничтожив около двенадцати сотен нападавших, а других вынудив отступить. Усилия неаполитанской эскадры также не увенчались успехом: хотя вражеские корабли выпустили по моему укреплению свыше шести тысяч ядер, ей удалось высадить на берег десант лишь с двух галер, который я вскоре опрокинул в море.

Если эта битва завершилась несчастливо для врагов, то и нас обессилила чрезвычайно. Мы лишились множества солдат и офицеров, но приняли решение остаться, ибо питали надежду на скорое прибытие нашего флота, вышедшего из Тулона. Тем временем стало известно о подходе полутора тысяч кавалеристов, которых неприятель направил из Неаполя: они стояли милях в десяти от нашего лагеря, ожидая, когда к ним примкнет пехота с кораблей. Мы послали на разведку отряд в десяток всадников, и он вскоре привел к нам с полсотни этих неаполитанцев, с готовностью сдавшихся в плен и рассказавших, будто бы остальные их товарищи ждут только благовидного предлога, лишь бы не воевать. Это походило на правду, ибо все они были из нового рекрутского набора. Принц Фома спросил совета старших офицеров, как действовать. Мнения разделились. Я настаивал на том, чтобы с четырьмя сотнями мушкетеров и остатками нашей кавалерии внезапно напасть на неаполитанцев, которые представляли собой всего-навсего ополчение и к тому же не имели поддержки пехоты. Но ко мне не прислушались, хотя я сам, в зависимости от того, что будет нужнее, вызвался командовать либо пешим отрядом, либо конным. Четыре дня спустя пятитысячный неприятельский десант, находившийся на судах эскадры и на галерах, высадился на берег и, объединившись с неаполитанской кавалерией, двинулся против нас. Cлишком малочисленные, чтобы оказать им сопротивление, мы отступили - они же удовольствовались избавлением города от осады и не стали нас преследовать. Почти в то же самое время показался наш флот, и мы погрузились на суда, чтобы вернуться во Францию.