Задушевные разговоры. Книги - 1

11. Задушевные разговоры. Книги

 После игр, беготни, похода в бор или на речку, усталые и проголодавшиеся, мы шли к нам домой для передышки. Бабушка Клаша звала нас к столу выпить толокна (теперешние дети, наверное, не знают, что это за напиток) или откушать дерунов. В меню нашей семьи деруны появились случайно. Впервые я попробовал их у Шеленговских. В многодетной семье Шеленговских не было разносолов, но зато были деруны, и однажды они меня ими угостили. Деруны мне очень понравились, и я попросил бабушку, чтобы она их нажарила. Бабушка была отменной кулинаркой, но о существовании такого блюда - деруны, понятия не имела, и за их рецептом пошла к Шеленговским. С тех пор деруны заняли достойнейшее место в нашем домашнем меню.

 От толокна и от дерунов мы с Валей не отказываемся. Бабушка быстро трёт на тёрке несколько картофелин, разжигает примус и жарит нам деруны. Мы с аппетитом их поглощаем, запивая толокном.

 На праздники бабушка Клаша пекла пироги. У Берестовых их не пекли, у них не было для этого условий. Печь пироги – это тоже праздник. Вот когда оживала наша русская печь. Следить за процессом приготовления пирогов было очень интересно. Бабушка замешивала тесто, а нас посылала в сарай за дровами, наказывая, чтобы принесли берёзовых – от них больше жара. Пока топилась печь, бабушка лепила пироги: с пшенной кашей, с капустой, с мясом, с повидлом, с творогом, и укладывала их на большие противни. Бабушка священнодействовала с пирогами, а мы, глядя на ее проворные руки, вспоминали тех пекарей, которые лепили баранки. Здесь нас никто не гнал, и мы чувствовали себя участниками процесса.

 После того, как дрова в печи прогорали, длинной кочергой бабушка раздвигала алые угли в стороны, освобождая место для противней. Печь большая, вместительная, и в неё помещалось сразу несколько противней. Но вот устье печи закрывается заслонкой, а мы с Валей, чтобы скрасить ожидание, идем играть в шахматы. Наконец, пироги извлечены из печи, они румяны, аппетитны, пышут жаром. Мы получаем по пирогу, и, перебрасывая их с руки на руку, довольные бежим на улицу.

 На Пасху бабушка пекла куличи в высоких жестяных формах, а еще делала творожную пасху с изюмом и ванилью. Творожная пасха укладывалась в деревянную раскладную формочку в виде египетской пирамиды. На стенках формочки были вырезаны восьмиконечные кресты, а по бокам у крестов буквы I и X - инициалы Иисуса Христа. Когда пасху извлекали из формочки, кресты и буквы IX выпукло отпечатывались на её боках. И куличи, и пасху можно было откушать по возвращении бабушки из церкви. Мой отец, несмотря на свой атеизм, с аппетитом уплетал и то, и другое, а нам с Валей – лишь бы было вкусно.

 На этой печи, из которой по праздникам появлялись такие вкусные бабушкины пироги, было наше заветное местечко. Задняя часть печи выходила в маленькую комнатёнку, расположенную за кухней. Там стоял знаменитый бабушкин сундук. Когда в 1941 году мы бежали из Калуги от немцев, бабушка сложила в сундук всё самое ценное, что нашлось в доме. Всё сложенное, вместе с сундуком, когда мы покинули Калугу, и было похищено. На этом сундуке, а чаще на печи, мы с Валей уединялись для наших мальчишеских разговоров. На печи хранились мешочки с сухарями. Это бабушка, наученная голодом 20-х и 30-х годов, делала запасы. Мы сидели на печи, хрустели сухарями и что-то друг другу рассказывали, о чём-то мечтали.

 Наши разговоры по своему содержанию были очень разными. Я уже упоминал о том, что мы мечтали дожить до следующего столетия. Еще мы пытались заглянуть в будущее, определиться, кем мы станем, когда вырастем. Валя сочиняет стихи, значит быть ему поэтом. А может быть историком, как его отец. Нет, лучше поэтом, как Пушкин или Лермонтов, – на меньшее мы не согласны. Однако твердости в Валиных мечтах еще нет. А кем стану я? Наверное, военным. Валя в этом намерении меня поддерживает. Буду танкистом, нет - лучше лётчиком. Но определенности тоже нет.

 А доживем ли мы до следующего века? И сколько тогда нам будет лет? Мы будем старше, чем наши бабушки (впрочем, моей бабушке Тане было тогда уже за 80 лет).

Нас волновало не только наше будущее, но и то, что нас окружало. Откуда всё это взялось: звери, птицы, рыбы? Как человек стал человеком? Кто сотворил землю, луну, солнце? Нас растили атеистами, и в божественное сотворение мира мы не верили, но и в научных объяснениях нам не всё было ясно, да и кругозор наш не был столь велик, чтобы разобраться во всех этих не простых вопросах. Наш детский разум еще не мог многого постигнуть, а вопросов было много, и мы пытались найти на них ответы. Были и такие вопросы: есть ли жизнь на Марсе, на других планетах? Валя уже успел прочитать «Из пушки на луну» Жюля Верна, делился со мной прочитанным, и реальность путалась у нас с фантастикой. Конечно, мы были уверены, что жизнь на других планетах существует

 Валя читал не только Жюля Верна, им были прочитаны такие «взрослые» книги, о которых я прежде не слышал, например, «Гаргантюа и Пантагрюэль» Ф. Рабле, «Необычайные приключения Тартарена из Тараскона» А. Доде (кажется, они имелись в домашней библиотеке Берестовых) и другие. Я тянулся за Валей и тоже пытался читать «взрослые» книги, но когда спрашивал их в библиотеке, частенько получал отказ: «Читать такие книги тебе еще рановато». Тогда я брался за те, что были дома у нас и у Вали.

 Там, на печи, мы обсуждали прочитанные книги.

 …В школе книги,

 И дома книги, с Вадимом, с другом,

 Мы то и дело книги обсуждаем.