Похолодало и в просвет «намордника» стали падать желтые листья.
Щелчок ключа.
На допрос. Та же «выходная» белая кофточка с юбкой, те же коридоры к кабинету Абакумова, лечу на крыльях, шкаф, дверь, кабинет… сидит за столом, но не такой, как всегда.
— Как вам снова понравилась Лубянка?
Голос!!! Интонация!!!
— Что молчите? В лагере лучше! Можно устроиться, не работать, дышать воздухом, получать посылки, писать письма!
В бешенстве подскочил ко мне.
— Дура! Вот оно на столе ваше письмо! Думала меня обхитрить! Сволочь!
Задохнулся от крика.
— Еще посмотрим, кто кого! Я, значит, враг народа?! Я уничтожаю русский народ! Русскую интеллигенцию. Да такую тварь, как вы, и вам подобных надо уничтожать! Я убийца!.. Я…
Замахнулся, разобьет лицо, не шелохнулась.
— Дурак этот ваш Соколов. Она, видите ли, «кроткая»! Да я вас сгною, замурыжу! Замучаю! Я здесь хозяин! Понимаете, Я — Я — Я! Только с такими куриными мозгами, как ваши, нельзя этого понять!
Не ударил, в бешенстве забегал по кабинету.
— Вот сейчас здесь вы и расскажете, кто же был этот враг народа, что повез письмо?!!
— Кто-то из работяг на кирпичном заводе, где я работала, через вольнонаемных послал это письмо. Больше я ничего не знаю.
— Где конверт?
— Этого уж я совсем знать не могу.
— Врете! Уж не так-то вы глупы, чтобы послать такое письмо домой через кого-то неизвестного! Кто приходил к вам… женщина в зеленой кофте с мальчиком?
…Мария Прокофьевна была в зеленой кофте…
— Я этого тоже знать не могу.
— Ничего, заговорите. Мы вашу мать арестуем! Она все расскажет. Посмотрим, знаете вы или нет, когда я вас замурыжу в одиночку! Там и сдохнете! А рядом будет мотаться ваш Горбатов со своими бабами, жрать своих раков и сосать свое пиво! И мать! И дочь! И никто ничего не сможет сделать!
Нажал на кнопку.
— Взять.
Иду по кабинету, у двери повернулась и сказала:
— Я верю в то, что мы с вами поменяемся местами.
…тихо, тихо, успокойся, успокойся; все надо обдумать, осознать, вместить, главное, успокоиться, тихо, тихо, тихо…
Передо мной дверь моей камеры, и тут же щелчок ключа.
— На выход с вещами.
Мне конец. Нет. Ведут по центральному коридору и открывают камеру — ту самую, в которой сидел министр с дочерью, мимо нее проводят все камеры на оправку.
…Нэди! Я о ней буду знать!..
Бросилась на кровать.
Щелчок ключа.
— До отбоя лежать нельзя.
Что Абакумов хочет со мной сделать? Надо приготовиться ко всему, а не набивать себя иллюзиями свободы и терпеть крах.
В сотый раз прослушиваю всю оправку… Нэди в тюрьме нет! Нет! О страшном думать не в силах.
Здесь твердо Жемчужина, в той же камере, что и была, тоже одна, шаги ее.
Свободное копирование
