Поступал в семилетку в «голиковскую» школу, а закончил восьмилетку. В начале шестидесятых произошла реформа, и обязательным стало восьмилетнее образование. А «голиковская» школа, названная так по имени её директора Голикова Афанасия Евлампиевича, даже после расформирования, после ухода этого замечательного человека на пенсию, так и осталась «голиковской».
Некоторые одноклассники после восьмилетки ушли в техникумы и училища, остальные – в среднюю школу, тогда единственную в посёлке. Теперь – это средняя школа №1.
Мы – «голиковские» мальчишки и девчонки, все как на подбор бойкие, спортивные, энергичные, быстро влились в новый коллектив. За год сдружились, перезнакомились со всеми ровесниками из других классов. А наших девятых было три. Это девяносто с лишним учеников. Сначала на чужих девчонок не смотрели – своих было достаточно. Потом на вечерах стали присматривать за девчатами из других классов.
Спортом занимались активно. В «голиковской» школе был хороший учитель по физкультуре – Грахов Анатолий Владимирович, который гонял нас так, будто готовил в олимпийские чемпионы. Лыжи, лёгкая атлетика – всё по сезону, всё с полной нагрузкой. И в средней школе посчастливилось иметь хороших тренеров, которые всерьёз занимались нашей физической подготовкой.
Николай Петрович Санников и Александр Иванович Рязанов были не только учителями физкультуры, но, в первую очередь, настоящими наставниками, которые не только тренировали нас, закаляли, воспитывали бойцовский дух, но и на своём личном примере учили человечности, порядочности, отзывчивости – всем лучшим человеческим качествам.
На занятиях лыжной секции я приметил девчонку, сказать девушку, язык не поворачивается, потому что была Валя небольшого роста, крепенькая, не то, что девушки из нашего класса – почти все рослые, баскетболистки. Правда, несмотря на маленький рост, Валя тоже занималась в баскетбольной секции и входила в состав сборной школы. Чем-то она сразу запала мне в душу. Стал присматриваться. Весёлая хохотушка, всегда в окружении подруг. Часто вокруг увивались одноклассники. Позднее я узнал, что класс у них дружный, сплочённый. Даже Николай Петрович неоднократно говорил, что из всех десятых классов, а их было тоже три, он любил «бэшек». 10-й «Б» – это спортивные, живые, энергичные, могли и номер какой-нибудь выкинуть. Ну, например, всем классом сбежать с урока.
На тренировках мне частенько приходилось наблюдать, с каким упорством занимается Валя. Мы входили в состав сборной школы, ездили на соревнования разного уровня: зональные, республиканские. Неоднократно бывали в Ижевске, Можге, Шаркане.
Мои друзья спрашивали меня, почему я предпочёл не свою одноклассницу, а заглядываюсь на девчонку из другого класса. А я сам не мог объяснить. Привлекла простотой, скромностью, можно сказать, застенчивостью, хотя была весёлой и с чувством юмора. В ней уже тогда чувствовалась какая-то надёжность.
Однажды был такой случай. Готовились к республиканским соревнованиям в Ижевске. В сборную команду входило определённое количество участников и по одному запасному. Часть лыжников не брали. Отбирали по результатам тренировок. У нас с Толей Овчинниковым, моим одноклассником, результаты были почти равные, всё решал последний забег на дистанцию 5 км. Тогда я уже знал, что Валя вошла в состав команды и едет на соревнования. Не знаю, что придало мне тогда уверенность в победе, откуда взялись силы, но я обошёл друга на несколько секунд.
В Ижевске за три дня соревнований мы как-то сблизились, сдружились. Я чувствовал, что Валя тоже ко мне неравнодушна. Честно говоря, наши лыжники сразу разбились на пары. Эх, молодость, молодость!
Как назло, ударили первые морозы, но спортсменам было привычно. Мы и на дистанции держались, и друг за друга горячо болели. А как нас старался беречь Николай Петрович! Прямо с финиша уводил лыжников в какой-то неприметный домик и отпаивал горячим чаем с... глюкозой!
Несмотря на все старания к концу второго дня Валя заболела. Поднялась температура, начался сильный кашель. А утром ей надо было бежать первый этап эстафеты.
Ночевали мы на квартире у знакомых Николая Петровича. Спали на полу, парни ближе к двери, девчонки – к стене. Больную положили с краю, чтобы своим кашлем никому не мешала. Мне так хотелось прижать её к себе, чтобы согреть своим теплом. Но как это сделать? У нас ещё ни объятий, ни поцелуев не было. А тут, тем более, друзья. Ребята в темноте переговаривались, вспоминая день прошедший, рассказывали анекдоты, а у меня в голове было одно: «угомонитесь скорее».
Учитель сначала одёргивал самых резвых, а потом уснул сам. Далеко за полночь я перебрался к стене и лёг, прикрывая собой огромную щель в полу, из которой нещадно тянуло холодом.
Наутро кто-то из парней неудачно ляпнул шутку, но под взглядом Николая Петровича быстро осёкся и замолчал. Учитель сам дал оценку моему поступку: «Молодец, Толя, а я и не подумал, что наша больная может замёрзнуть у стены». Всё. Никогда и нигде никто не вспоминал тот вечер.
Выступили мы тогда середнячком. Честно говоря, звёзд с неба не хватали, и на пьедестале почёта наша сборная никогда не стояла. Но в хвосте мы тоже не были.
Домой возвращались на ночном поезде. Ребята парами разбрелись по вагону – пассажиров было мало. Сразу было ясно, кто кому симпатизирует. На самом деле, позднее из наших лыжников сложилось несколько семейных пар.
Мне навсегда запомнилась картина: пустое купе, в уголочке одинокая фигурка. Валя задумчиво смотрит в тёмное окно…
Мы проговорили с ней до самого Кизнера. О чем говорили? Обо всём, кроме наших чувств. Моя будущая избранница оказалась очень хорошим собеседником и внимательным слушателем. Внутри у меня что-то ёкнуло: эта девчонка какая-то особенная. О любви не было и речи, но чувствовал, что у нас много общего, что мне нравится общение с этой девушкой, нравятся её серьёзные размышления о жизни, нравятся её глаза с какой-то весёлой искоркой, нравится её по-детски искренний смех…
Этот день, 6-е января, мы запомнили навсегда. День, когда мы взглянули друг на друга по-особому, приоткрыли друг другу частичку своего сердца, своей души…
Свободное копирование
