Бакена. Моё детство - 71

Глава 51

 Встречи с Григорьевой Любой продолжались. 23 февраля я, как обычно, пришёл на занятия в вечернюю школу, она подошла ко мне и подарила небольшой альбом, где написала: «На память Лёше от Любы в день Советской Армии».

 В нашей семье как-то не было традиции дарить на праздники какие-либо подарки. Ни нам родители не дарили, ни мы им. Как бы между делом вспоминали, что наступал праздник и ограничивались устными поздравлениями. Это считалось нормой.

 Когда наступило седьмое марта, я решил купить Любе подарок, но не имел ни малейшего представления, как он должен выглядеть. Когда попросил у мамы для этого немного денег, она некоторое время размышляла, потом дала шесть или семь рублей. Я отправился в «Универмаг» и долго рассматривал товары парфюмерного отдела. Наконец, купил флакончик не очень дорогих духов «Кемери» (очень уж вкусно они пахли), открытку и на следующий день, смущаясь, подарил это Любе.

*****

 С апреля началась подготовка к выпускным экзаменам: мы с Любой переписывали билеты и готовили на них ответы. В эти дни мне и двоюродному брату Коле выдали воинские предписания. Теперь из допризывников мы стали призывниками, а в конце мая узнали, что нас скоро призовут в армию. Мы шутили: «Весна! Повестки прилетели!»

 Параллельно со сдачей экзаменов в школе я с ребятами прошёл в военкомате медосмотр. При росте 172 см, весе 60 кг, окружности головы 59 см, размере одежды 48, размере обуви 42 (27) и «идеальном прикусе зубов» был признан годным к строевой службе (цифровые данные записаны в моём военном билете). Жизнь закипела:

 — 9 июня 1966 года я уволился из пожарной части в связи с призывом в армию;

 — 10 июня в военкомате мне выписали военный билет (на руки выдали перед отправкой);

 — 16 июня, сдав последний экзамен, я получил аттестат — документ об окончании средней школы. Среди четвёрок затесалась лишь одна тройка по истории СССР;

 — 17 июня я снялся с комсомольского учёта.

*****

 Как-то весной у меня состоялся разговор с отцом. Он поинтересовался моим отношением к девушке (Люба приходила к нам в гости и была знакома с моими родителями) и когда узнал, что мы «очень нравимся друг другу», сказал:

 — Сын, ты парень у меня уже взрослый и я хотел бы с тобой серьёзно поговорить. Когда у взрослых людей — у парня и девушки — возникают взаимные чувства, то обязательно наступает момент взаимного притяжения, после которого, как это говорится, могут появиться дети. Я хотел бы тебя предостеречь, чтобы ты проявил благоразумие по отношению к своей подружке: ты уйдёшь в армию, а ей здесь оставаться и неизвестно, как сложатся ваши дальнейшие взаимоотношения в жизни. К этому хочу добавить, что женщине намного сложнее переносить разлуку, чем целомудренной девушке, так уж они устроены. Не забывай, что ты несёшь личную ответственность за неё. У тебя своя голова на плечах, но я должен был тебе сказать то, что сказал. А там смотри сам.

 Бывший фронтовик — офицер запаса химической службы — отец довольно хорошо разбирался в мировой «бактериологической» обстановке и ненавязчиво рассказал мне о неприятностях и болезнях, которые могли произойти при случайных связях с женщинами. Все эти слова клином застряли в моих молодых мозгах и в будущем серьёзно предопределяли моё отношение к женщинам. (Ну, батяня! Ну, философ! Беседы «при ясной луне» оказались не напрасными: я никогда в жизни ни с «грязными» болезнями, ни с другими проблемами не сталкивался).

 Мы продолжали с Любой встречаться. Я чувствовал рядом её молодое тело, остро чувствовал запах её волос, кожи. Я уже не был тем маленьким мальчиком, который не знал, для чего предназначена «зенилка», но дальше поцелуев, порой долгих и страстных, дело не доходило.

 Однажды я остался у неё в общежитии ночевать. Видел, как в полумраке она переодевалась, как в короткой ночной рубашке прошла к кровати. Всё это меня волновало, не железный Феликс ведь. Я сам расположился на полу, на тонком матрасике.

 Если б она намекнула что-то словами или сама приблизилась ко мне, — даже не знаю, как поступил бы. Самому проявить подобную инициативу опасно — могли последовать два варианта ответа: или нахлещет по щекам и отправит домой, что означало бы конец любви, или всё разрешит и станет женщиной, но с последствиями в виде возможной беременности. Я ни к тому, ни к другому варианту готов не был. Вспомнил где-то вычитанное: «Когда мы недостаточно смелы, то называем себя благоразумными». Так и болтали, пока не уснули.

 Утром я проснулся первым и лежал с закрытыми глазами. Вскоре проснулась и Люба. Встала, включила электроплитку и поставила на неё чайник. Сама быстро скинула ночнушку и приготовилась одеваться. Я приоткрыл глаза и увидел её обнажённой. Впервые. Она заметила мой взгляд и, смутившись, игриво сказала: «Не подсматривать!» Я покорно отвернулся. Всё-таки идиот, наверно... Не разбирался в женской психологии. Вскоре сели пить чай.

 Моё ночное отсутствие всполошило моих родителей. Лишь только мы с Любой позавтракали, как услышали стук в дверь. Как сидели, так и застыли на месте. Слышу отцовский баритон:

 — Сын, ты здесь?

 Мы молчим, притихли как мыши, не открываем, я чувствую себя преступником, мерзавцем. Люба тоже ни жива, ни мертва. Прошло какое-то время, снова слышу за дверью голос отца, только теперь не к нам:

 — Сын вчера дома не ночевал, волнуемся с матерью. Вы не видели девушку с 25-й комнаты?

 — Вы знаете, она с парнем куда-то ушла, видела их недавно.

 С утра мы, в общем-то, никуда не ходили, но тётя-комендант молодец, не сдала нас. Да и зачем ей лишний шум? Дело-то молодое...

 Мы ещё часок посидели и я, чтобы не светиться перед комендантом, выпрыгнул из окна Любиной комнаты на кучу песка, давно забытую строителями (со второго этажа прыгать несложно) и явился «не запылился» домой. Предварительно заскочил к двоюродному брату и попросил его в случае чего сказать, что я ночевал у него. Дал себе слово: судьбу не искушать, у Любы не ночевать. Отцовский наказ надо выполнять. Сожалел ли я о том, что не «искусил» судьбу? Скорее всего, нет, остался чист и перед Любой, и перед собой.

 20 июня всех призывников, это человек пятнадцать, остригли наголо (к ногам цирюльника вынуждены были упасть и мои тёмно-русые густые волосы) и приказали на следующий день с утра явиться в военкомат для отправки в армию. При этом нас предупредили, чтобы все надели старую одежду, с которой потом не жалко будет расстаться навсегда. Такая одёжка у меня имелась. В повестке стояла дата, когда необходимо прибыть с вещами в военкомат — в 8 часов утра 21 июня 1966 года.