Наш дом - 2

Нас многим не устраивал наш дом, и мы привычно ворчали, когда речь заходила о его деятельности. Осуждали небрежность хранения уникальной библиотеки в тесноте перегруженных помещений. Поругивали общепитовскую затрапезность ресторана с его бумажными салфетками, разрезанными на шестнадцать частей, и коронным блюдом — «мясом по-писательски». Поторапливали дирекцию с реставрационными работами, которые закончились как раз незадолго до пожара. Привычно злословили насчет оборудования туалетных комнат, приводивших в шок наших зарубежных гостей. Перебороть заскорузлую провинциальность дома оказалось не под силу даже нашей команде. Единственное, что изменилось за четыре года — были расселены жилые квартиры флигеля, предназначенные когда-то для графской обслуги. Одна из них была оборудована под книгохранилище, остальные приспособлены для редакции газеты «Литератор».

{458} И трудно сказать, что было главной проблемой: скудное финансирование или рутина литфондовской системы. А теперь, когда ничего нет, понимаешь, что и в этой провинциальной рутине была своя уютность, особый позднепетербургский стиль, когда демос захватывает барские покои и обустраивается в них по своему разумению, по-домашнему. Можно даже сказать, как воробьи в орлином гнезде. И в этом все дело. На контрапункте позолоченного канделябра и испорченного сливного бачка и возрастала советская творческая интеллигенция. Мы привычно, как и подобает обслуге, входили в особняк через черный ход, а парадным пользовались лишь за гранью бытия — дубовые двери отворяли только для «выноса тела».

Дирекция дома не упускала возможности заработать внебюджетные средства. То наши парадные интерьеры использовались для очередных костюмных киносъемок с потугами изобразить «высший свет» и атмосферу минувшего века. То, напротив, отдавались «низшим» силам общества и тогда ресторан оглашался криками «горько!», а на мраморной лестнице выяснялись отношения по принципу «ты меня уважаешь?» Как-то мы обратили внимание, что нам уже не первый день досаждают резкие звуки: во дворе кто-то без устали колотит железом по железу. Спустившись вниз, мы обнаружили пожилого армянина, возившегося с полуразобранной легковой автомашиной. Директор Юрий Фаранов объяснил, что сдает «бокс», что это входит в понятие «хозрасчет», хотя бы частичный, но настаивать не стал, видимо, оберегая подробности. Армянин исчез.

Вскоре мы убедились, что рыночная экономика, дело, как нам казалось, хорошее, рождает и немало соблазнов, вводит во грех, создает нелепые ситуации. Вот в один прекрасный день наше фирменное издательство «Советский писатель» взяло да и отделилось. Молодая дама, бывший корректор, дослужившаяся до директора, убедила трудовой коллектив, что отныне надо работать по своему разумению и только лишь на себя, и никакой Союз писателей издательству не нужен. По букве нового закона выходило все правильно, но по существу дела нелепо. В издательстве все, до последней скрепки, было приобретено на писательские деньги. Даже оконные шторы, выполненные на заказ, были увенчаны вензелем «СП». Да и просторное помещение на Литейном, {459} в доме Некрасова и Панаева, было получено под высокий престиж союза. Это все равно как если бы персонал нашего Дома писателя вздумал зарегистрироваться на правах акционерного общества с ограниченной, как водится, ответственностью, а писателей бы обслуживал в свободное от коммерции время. Нет, я не хочу сказать, что к этому шло дело, с персоналом у нас были братские отношения и сепаратистских настроений не наблюдалось. Но в деятельности директора с его заместителем появилась какая-то непрозрачность, неведомые нам предпочтения. Мне, скажем, было непонятно, почему наш микроавтобус (кстати, подаренный дому писателем) постоянно работает на стороне, а когда нужно доставить наших гостей из театра в гостиницу, в условленный час не прибывает, причем, дважды (отговорка — «испортился»). Или, допустим, зачем заместителю, молодому парню, выгороженная в конце кабинета «комната отдыха». И как истолковать упорно ходившие слухи о сауне, якобы оборудованной в подвале дома. (Моя экскурсия по запутанному подвалу в сопровождении директора слухов не подтвердила.)

Я упоминаю обо всем этом вовсе не по злопамятности, а исключительно имея в виду тему будущего пожара. Потому что даже неопытный следователь, выстраивая цепочку события, не торопится спрямлять путь от причины к следствию, а как учили, окинет мысленным взором периферию, попробует начать издалека. Правда, их учат начинать с вопроса «кому это выгодно?» Вот и мы поначалу не устояли перед соблазном заподозрить злой умысел. Кому выгодно было устроить пожар? Конкурентам издательства «Северо-Запад»? Недругам демократического Союза писателей?