Армия - 7

На третьем году службы движение времени замедлилось, чем ближе приближался дембель, тем труднее было ждать и считать дни до его наступления. Я всегда оставался гражданским человеком, и военные порядки ломали меня, я мог терпеть все, но, когда начинал командовать полный болван, становилось невыносимо. В голове роились планы, как закончить службу раньше, хотя бы на месяц, и я зацепился за один из них.

В соответствии с распоряжениями, существовавшими до 1961 года, старослужащие, окончившие школу, имели право подать документы для сдачи экзаменов в институт. Солдат-абитуриент демобилизовался из армии независимо от результатов экзаменов.

С октября 1961 вступило в силу дополнение к указанному распоряжению, «солдаты, не зачисленные в институт, возвращаются в часть для дальнейшего прохождения службы». Наш начальник части понимал, что все 70 старослужащих, окончившие школу, воспользуются предоставленной им возможностью съездить домой на 2-3 недели в отпуск, и что в этом случае караульная служба будет полностью дезорганизована. Мудрый начальник нашел соломоново решение из создавшегося для него тупикового положения: его отказ выполнять приказ высшего руководства мог привести к неприятностям для него, но и исполнение распоряжения в полном объеме добром и благодарностями закончиться не могли. Он приказал организовать курсы подготовки к вступительным экзаменам, и решил предоставить возможность сдавать экзамены в институт десяти лучшим солдатам. Из поселка были приглашены преподаватели по всем предметам. Я сразу записался на курсы. Через месяц выяснилось, что мои знания в некоторых областях были глубже преподавательских. Кандидатура номер один была определена сразу, мне разрешили ходить на занятия факультативно, но экзамены на курсах я все же сдавал вместе со всеми солдатами.

Возвращаться в энергетический институт мне не хотелось по двум причинам, во-первых, я вообще не хотел никого видеть из тех, кто меня с гиканьем выгонял из института, а во-вторых, мне не нравился уровень преподавания базовых предметов. В математике мы мчались галопом от дифференцирования к интегрированию и, не поняв, что такое производная второго порядка, заканчивали дифференциальные уравнения. С физикой было еще хуже. Требования были не выше моих школьных знаний, поэтому на занятия физики я вообще не ходил. А вот черчение, начерталка и сопромат заполняли всю чашу наших бед и переживаний, отнимая уйму времени. Преподаватели черчения с садистским удовольствием заставляли нас перерисовывать чертежи, предполагая, что мы выбрали этот институт, чтобы стать чертежниками. Сопроматные эпюры остались для меня тайной за семью печатями. Почему мы, приборостроители, должны были уметь строить плотины, мне было не понятно. Я решил поступить в другой приличный институт и начать все сначала. А вот дорогу в будущее мне помог выбрать фильм «Девять дней одного года».

Фильм Михаила Ромма с участием еще молодых будущих звезд советского экрана Алексея Баталова, Иннокентия Смоктуновского, Татьяны Лавровой, Евгения Евстигнеева, Михаила Козакова ошарашил меня своей интеллектуальностью, изяществом и игрой ума. Но и сама героически-патриотическая фабула фильма принималась без оговорок. Судьба молодого ученого физика - атомщика, для которого исследовательская работа стала смыслом жизни, волновала и звала, как «Песнь о соколе» к подвигам. После просмотра фильма я ходил сам не свой. Мир интеллектуалов-физиков меня манил, но я понимал, как высока эта планка, и что в случае провала на экзаменах мне придется возвращаться в часть и служить до ноября. Слухи об особой системе преподавания в МИФИ и Физтехе ползали по московским вузам, и они только нагоняли страх на каждого смертного. Все, что творилось в этих институтах, как следовало из рассказов очевидцев, могли вынести только особо одаренные парни (девчонок в эти институты не принимали): математика и физика главенствуют четыре года, контрольные, коллоквиумы, экзамены можно писать, обложившись книгами, справочниками, шпаргалки в этой системе требований вообще нонсенс.