Глава 16
Я выхожу в отставку
Поражение армии дервишей было настолько полным и сокрушительным, что экономный Китченер посчитал возможным немедленно отказаться от дорогостоящих услуг британского кавалерийского полка. Через три дня после описанной битвы 21-й уланский полк двинулся на север, в сторону дома. Мне было разрешено спуститься по Нилу на одном из больших парусников, везших гренадеров-гвардейцев. В Каире я отыскал Дика Молино, младшего офицера из Королевской конной гвардии, подобно мне прикомандированного к 21-му уланскому. Он был серьезно ранен повыше правого запястья ударом сабли. Перерезанные сухожилия заставили его выронить револьвер. В ту же секунду под ним пала лошадь, застреленная в упор. Самого Молино героически спас от неминуемого растерзания один из его солдат. Сейчас Молино под присмотром госпитальной сестры отправлялся в Англию. Я решил составить ему компанию. Во время нашей с ним беседы пришел доктор, чтобы сделать перевязку. Рука была ужасным образом рассечена, и доктор решил немедленно сделать пересадку кожи. Он что-то тихо сказал сестре, и та закатала свой рукав. Они удалились в уголок, где он начал надсекать ей кожу, чтобы снять полоску для приживления к ране Молино. Бедняжка побледнела как смерть, и доктор повернулся ко мне. Это был высокий тощий ирландец.
— Придется у вас позаимствовать, — заявил он.
Выхода не было, и, когда я обнажил руку, он добродушно добавил:
— Слыхали небось, как с живого шкуру сдирают? Вот сейчас мы займемся примерно этим.
После чего он принялся срезать с внутренней стороны моего предплечья кусочек кожи с прилегающим к ней кусочком мяса размером с шиллинг. То, что я испытал, пока он орудовал бритвой, водя ею взад-вперед, вполне может именоваться мукой мученической. Однако я выдержал ее, и в руках доктора оказался прелестный лоскутик кожи с тонким слоем подкожной плоти. Драгоценный этот лоскутик был вживлен в рану моего приятеля, где находится по сей день, служа ему верой и правдой. Мне же на память остался шрам.
Свободное копирование
